– Вам обязательно надо перессориться из-за земли? – вмешалась бабушка.
– Да я и видеть этот клочок не хочу, только бы меня освободили от него! – воскликнул дядя Хильдинг.
– Ничего, я охотно возьму его на себя, – произнес дядя Стен холодно.
Дядя Хильдинг не унимался:
– А я что же, воздухом жить должен?!
– Хочешь пойти на каменоломню?
– На каменоломню? Да чтобы туда попасть, надо быть в родстве со всеми десятниками либо кандидатом в зятья управляющего!
– Я уже говорил с ним. Ты можешь стать на мое место.
Дядя Хильдинг удивился:
– Ты согласен меняться? Ты только проиграешь на этой сделке. Знаешь, сколько я получил за тонну картофеля осенью? Тридцать пять крон. Ради такой цены не стоило и выкапывать ее.
– У меня выбора нет. Если я останусь на каменоломне, то скоро совсем измотаюсь.
– А рожь и вовсе не удалась, – продолжал дядя Хильдинг. – Нам пришлось всю зиму покупать муку и корм птице.
– И об этом знаю. Да только зачем непременно выращивать все на свете на этих клочках? Я думаю совсем отказаться от зерна – это же самая подходящая земля для корнеплодов!
– Нельзя же прикупать все остальное.
– Теперь как раз такое время наступило, что надо продавать и покупать. Пришел конец девятнадцатому веку и на нашем острове.
* * *
На каминной доске стояла охапка душистой сирени. Темная, закопченная каменная кладка исчезла под молодыми березовыми ветками. По стенам зала висело множество венков, ради которых девочки не поленились обойти все луга и сады. Цветы торчали из каждой щели между досками.
Выпускники ходили окруженные ароматом туалетного мыла и новой одежды. Оке поднял взгляд от протянувшегося перед ним ряда ярких лент и аккуратно подстриженных мальчишеских затылков. Убор из маргариток и ландышей на книжном шкафу был делом его рук. Правда, с вечера цветы выглядели гораздо лучше; теперь они уже поникли головками. Только тюльпаны в вазе на кафедре да несколько огненных пионов сохранили свою свежесть.
Около доски стоял Бенгт и исписывал ее черную поверхность рядами цифр. Со стороны скамей, вытянувшихся вдоль стен, на него устремлялся не один критический взор. Какой дерзкий взгляд у этого верзилы, хотя всем известно, что его семья живет на пособие от призрения!
Оке крепко зажал в кулаке большой палец. Хоть бы Бенгт не ошибся! Учитель тоже взволнованно следил за бегом скрипучего мела – видно, думал о том же. По молчаливому соглашению Бенгт должен был в день экзамена одолеть самые трудные задачи, а Оке – ответить на наиболее заковыристые устные вопросы.
