А что, если Карин уже вернулась в Стокгольм?
«Может быть, встретимся осенью. Адрес ты знаешь», – сказала она тогда.
Он прошел мысленно по широкой красивой улице вдоль залива, срезал путь напрямик по газону, поднялся на лифте на четвертый этаж и… Но он сам не знал, что будет дальше.
…Ни мрачность
Плаща на мне, ни платья чернота,
………………………………
Не в силах выразить моей души…
Громкий храп возчика пробудил его от мечтаний. Новый костюм – это совсем не мало, когда у тебя за всю жизнь не было одновременно двух костюмов, а старый уже превращается в лохмотья.
Оке решил отложить свидание до тех пор, пока ему не исправят пиджак, и пошел вместо этого в «Красную комнату». Там все было, как обычно: густой табачный дым, перезвон посуды и бездомные люди, дремлющие над чашкой кофе.
Внезапно монотонный гул прорезал энергичный, настойчивый голос:
– «Стбрмклоккан»! Покупайте «Стормклоккан», старейшую молодежную газету страны!
– Небось уже мохом поросла? – не замедлил откликнуться какой-то шофер-острослов.
– Смотри, как бы у тебя мозги не заросли!
Это вмешался ночной сторож, копаясь негнущимися пальцами в кошельке.
– Подай-ка газету, парень. Я тоже продавал ее, когда был в твоем возрасте. Ты бы посмотрел, что делалось во время великой забастовки 1909 года или во время борьбы за избирательное право и голодных бунтов 1917 года!
Проходя мимо Оке, газетчик почему-то не предложил ему газету.
– Эй, ты, мне тоже одну!
– Пожалуйста.
Газетчик продолжал свой обход по кафе и вернулся в конце концов к столу Оке:
– Можно присесть?
Он порылся в одном из многочисленных карманов своей куртки, прежде чем заказывать себе что-нибудь, и пробормотал:
– Э, нет, здесь у меня лежат деньги по сбору средств… Меня зовут Гуннар Гоффен, – продолжал он общительным тоном. – Ребята зовут меня просто Геге. Ты, конечно, сочувствующий?
– Конечно, – ответил Оке, хотя и сам не понимал, что это значит. Во всяком случае, Геге произвел на него симпатичное впечатление. Лицо открытое, мягкие черты, но карие глаза светятся решимостью и спокойным юмором.
Геге проверил еще один карман, побренчал мелочью в третьем и объяснил с улыбкой свои манипуляции:
– Понимаешь, я кассир в нашей ячейке. А когда к тому же ходишь без работы, то нет ничего опаснее, чем начать путать свои деньги с общественными. Не успеешь оглянуться, как ты уже оказался растратчиком. Даже газетные деньги я никогда не кладу вместе с кассой ячейки.
Геге болтал с Оке непринужденно, как со старым другом, и Оке ответил ему тем же, рассказав кое-что о себе самом и своей работе.
