Результат был обратный, — комары налетали целыми тучами и садились на трубку, чтобы погреть ноги. Маленький «куст» все время грыз сдобные сухарики: мадам Барсучиха снабдила обоих детективов узелками с провизией.
Одна за другой гасли лампы в окнах. Простояв какое-то время неподвижно, Иохим вдруг почувствовал, что хочет спать.
Должно быть, на него подействовал сладковатый запах цветов, которыми он был замаскирован. «Подремать бы минутку!» — подумал Иохим, подавил зевоту и перешёл на другую сторону дома.
— Всё в порядке? — обратился он к кустику сирени.
В ответ ни звука. Иохим повторил вопрос, но куст продолжал молчать. Видимо, Гвидон заснул, подумал Иохим, и начал трясти сиреневый куст.
Он тряс довольно долго и когда, наконец, вырвал его почти с корнем, понял, что это была настоящая сирень.
Иохим потратил много времени, прежде чем обнаружил Гвидона. Маленький «куст» расположился прямо на клубничных грядках и перемещался по ним весьма медленно.
— Поразительно тихий вечерок, — заявил Гвидон. — Вот такая чудная погода не благоприятствует преступнику. Я удивился бы, если б он сюда пришёл. Это маловероятно.
— Тем не менее мы ни на миг не можем ослабить бдительность, — шёпотом предостерег Иохим.
Вскоре два бдительных «куста» снова пошли в обход вокруг лавки Бонифация-Барсука. Первые утренние птицы начинали проверять свои горлышки. Там и тут открывались окна, и жители Елсо, позевывая, выглядывали на улицы. И вот открылось окошко в мансарде, и из него выглянул Ромуальд-Россомаха, заспанный, с всклокоченными волосами.
Солнце уже поднялось высоко над лесом. Иохим решил прекратить слежку за домом. Вряд ли какой-нибудь грабитель отважился бы действовать в эту пору.
Иохим уселся на ступеньках крыльца. Гвидон стоял около угла дома и зевал. По лестнице пробежал Ромуальд-Россомаха с портфелем под мышкой.
— Ну, господин Лис, как прошла ночь? — спросил он с учтивостью. — Дал ли ваш розыск какой-нибудь результат?
— Ночь прошла спокойно, — ответил Иохим, сдерживаясь, чтобы не зевнуть.
Иохим с Гвидоном думали только об одном — как бы, наконец, лечь спать.
А из дома выскочил полуодетый Бонифаций-Барсук. Одна нога его красовалась в голубом носке, другая — в чёрном ботинке.
— Опять произошло! — еле выговорил он.
— Произошло?.. Что? — спросили два сонных «куста сирени».
— Я стану нищим! — сказал Барсук и скрылся в лавке.
Детективы вылезли из своих сиреневых костюмов и двинулись следом. Бонифаций стоял, указывая на потолок.
