К тому времени, как подъехали преследователи, готовился он испустить последний вздох. Но нашлись среди аррианок искусные врачевательницы. Заговорили они кровь, залечили раны, вернули Эмриса в лагерь и бросили к ногам субхадры.
Сказала ей возница Натаури:
—Убей лукавого раба. Не оставит он попыток сбежать. Или нет у нас других дел, кроме как искать и возвращать его?
Долго молчала Аргамайда, и Эмрис ни жив ни мертв ждал ее решения. Велела она перерезать ему сухожилия на ногах, чтобы не мог он больше сбежать, и наложила на него заклятие не касаться холодной стали, чтобы не мог он больше вскрыть вены или иным способом покончить с собой.
Решил Эмрис уморить себя голодом, ибо не видел причин жить дальше. Сидел он на пороге шатра, глядя затуманенным взором на лагерь, и ждал смерти. И увидел вдруг среди играющих детей Ашурран, размахивающую деревянным мечом, а исполнилось ей тогда три года. Немилой вдруг показалась ему смерть, до тех пор пока не увидит он, как вырастет его дочь и возьмет в руки настоящий меч. Смирился он со своей участью и лишь одного попросил у субхадры — позволения воспитывать Ашурран. Дала ему позволение Аргамайда, и была она довольна, что Эмрис оставил мысли о смерти, ибо на свой жестокий лад любила она его больше всех своих мужчин, и сделала управителем и главой над рабами.
Эмрис заронил в Ашурран любовь к познанию, развил ее пытливый ум и жажду приключений, рассказывая легенды и сказки, которых знал множество. Втайне от матери обучил он ее ланкмарскому наречию, и сожалел лишь, что не может обучить читать и писать, ибо не было у него ни чернил, ни бумаги. Была Ашурран единственной его усладой, и не мог он налюбоваться, как растет девочка. Когда исполнилось ей четырнадцать лет, умер Эмрис, ибо не в силах был перенести, что дочь его, кровь от крови, плоть от плоти его, становится такой же жестокосердной воительницей, как ее мать, и уже в таком нежном возрасте клинок ее многократно омыт человеческой кровью. На смертном одре произнес он проклятие: «Да не родишь ты ребенка от смертного мужа, единственное мое дитя, чтобы род мой навеки прервался!» Много раз прежде взывал он к Небесному отцу, и ни одна его просьба не исполнилась, кроме этой.
Похоронили его на зеленом холме, на который он любил подниматься в ясные дни, надеясь увидеть вдалеке сады и рощи Ланкмара. Глядя на могилу его, ощутила Ашурран незнакомую прежде печаль, будто часть ее самой скрылась под слоем дерна. Глаза ее наполнились слезами, но она поспешно отерла их, ибо не к лицу дочери субхадры проливать слезы над могилой раба.
