День Литературы, 2002 № 05 (069) | страница 7




Я поздравляю и Александра Сергеевича Панарина, благодарю и все жюри, кланяюсь Наталье Дмитриевне, надеюсь, мой поклон так или иначе достигнет и Александра Исаевича.

Татьяна Смертина



***



Гнули крылья молодые кони.


Ящерка спала в моей ладони.


И черника, иссиня-черна,


Дрёмный шёлк стелила, как волна.



Что ты скажешь, сныть-трава медвежья,


Если зашепчу тебя сверхнежно?


Что ты скажешь, колокольчик, мне,


Коль тебя посею на Луне?



Что они сказали — мне-то ясно,


А перерассказывать — опасно!


Многим, хоть сулят мне благодать,


Этой тайной рано обладать:



Заведут меня в слепое стойло,


Руки свяжут, перережут горло,


И потом, под мерзкий шепоток,


Душу вынут — призрачный цветок.



Ну и зря. Суть тайны сокровенна:


Отберут — развеется мгновенно.


Потому им не поймать тех птиц —


Ящерка не спит в руках убийц.

Вячеслав Кашицын «ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ»: ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ



Альтернативой нашему посещению ЦДЛ 18 февраля — и, соответственно, созерцанию "презентации" газеты "День литературы" — был какой-то модный американский фильм, название которого я сейчас уже не помню, что-то вроде лукасовских "Звездных войн". Мы с Валерием (это мой друг) любим изредка так отдохнуть — без мысли, без напряжения, но с эмоциями и, желательно, спецэффектами. На этот раз я уговорил его сходить в Дом литератора, сделав предварительный анонс имеющему быть событию: "Ну, что ты! Цвет патриотической и либеральной мысли! Столкновение бронтозавров! Острая полемика!" Валера, как человек любознательный, согласился — и вот мы уже в Малом зале, удивленные и слегка обескураженные многолюдьем, отсутствием свободных мест, забитым проходом и особой наэлектризованностью пространства, точно перед акустическим, даваемым сугубо в узком кругу концертом рок-звезды.


Пока мы пробирались на какие-то периферийные стулья (женщины в очках и шерстяных юбках, которым до полного сходства с героинями Чехова не хватало только собачек, и мужчины толстовского, времен написания "Анны Карениной" возраста, снисходительно провожали нас взглядами), я, насколько мог, объяснил Валере, чему посвящено мероприятие, назвал, порывшись в памяти, одну-две ничего ему не говорящие фамилии и в очередной раз заверил его, что он тут не соскучится. Однако мое смущение, вызванное отчасти столом президиума и трибуной — моментами явно протокольными, — отчасти отсутствием тех немногих принадлежащих к литературному миру людей, которых я имею честь знать, думаю, заронило в душу Валеры подозрение, что я сам слегка не в курсе.