Сергей Белкин ЗИНГЕР — ГЕНИЙ ВОСПРИЯТИЯ
Зингера легче всего можно было встретить в нашем районе, потому что конечная остановка 8-го автобуса — из Костюжен — здесь, на Киевской, возле Дома Офицеров.
Вид у него был, мягко говоря, броский: рыжая щетина на голове и на подбородке, худые, впалые щеки, на теле майка, семейные трусы и резиновые сапоги.
Выражение лица такое, как будто он только что защемил палец, и боль уже исказила физиономию гримасой, но крик еще не вырвался.
Он мог идти по кромке мостовой, не обходя, по возможности, препятствий, предпочитая дожидаться, когда они сами исчезнут.
Упрется, скажем, в стоящий на краю мостовой грузовик и будет, переминаясь на месте, ждать, когда тот уедет.
Да, вы догадались, он — сумасшедший. Нормальная принадлежность нормального города — ненормальные люди.
Но я-то вам рассказываю не о каком-то неопределенном городе, а о нашем Городе, где все необычно.
Зингер был гениален.
Распознать это было непросто, но при определенных обстоятельствах он демонстрировал энциклопедическую образованность в области литературы, точнее, русской поэзии Серебряного века и последующих нескольких десятилетий. Но не в этом проявлялась его гениальность: много запоминать всякой информации — обычное свойство заурядного идиота. Зингер же не просто много знал и помнил, он — интерпретировал! Он не так, как мы с вами, воспринимал поэзию, да что там — весь окружающий мир он не так воспринимал.
И мог свое восприятие выразить в словах, — что бывает, вообще говоря, крайне редко.
Ни на какие обращения со стороны прохожих Зингер не реагировал, он шел, как ему казалось, "по своим делам", пребывая в состоянии полной самососредоточенности. Если бы вы к нему обратились, даже если бы вы попытались схватить его за руку, он никак бы вам не ответил. Прошел бы мимо, и все.
Исключений из этого правила было немного, но все-таки нескольких человек он узнавал и допускал возможность общения. Своеобразного, впрочем, но на иное Зингер просто не был способен.
Я принадлежал к числу счастливцев, которых Зингер иногда удостаивал беседы.
Попробую вспомнить кое-что, иначе, боюсь, это явление — Зингер — исчезнет с палитры мировой истории, а его мысли в лучшем случае всплывут под чужими именами, да и то в исковерканном виде.
