— Тише! — вновь попросила чернавка, даже не думая вырваться. Она и дальше вела себя покорно, и Кирилл не пожалел, что задержался на четверть часа. Правда, времени было в обрез. Когда Злата выпускала его через заднюю калитку, во дворе уже перекликались челядины и голоса их звучали всё ближе и ближе.
— Беги, герой! — нежно улыбнувшись ему и показав очаровательную щербину между передними зубами, сказала Злата. — Увидимся ещё, чай!
— Нескоро! — возразил Кирилл. — Я уезжаю надолго… Впрочем, к тебе я как-нибудь по приезде загляну. Больно ты хороша, краса!
Голоса стали слышны так, будто челядины были где-то совсем рядом. Вскользь поцеловав чернавку, Кирилл побежал по тёмной, грязной, узкой, кривой московской улочке. В двух улицах от этой, в шинке старого Якова его ждал верный Шагин с конями. Не так уж и далеко — для воина, привычного делать по десять, по двадцать вёрст в день!
Он дошёл — добежал за полчаса, потратив некоторое время на мелкие человеческие нужды.
— Сотник Кирилл! — окликнули его из притулившегося около кабака небольшого возка.
— Ну, я! — небрежно, с видимой угрозой уронил ладонь на рукоять сабли, процедил Кирилл. — Что тебе, незнакомец? Рожу-то покажи!
Двое отроков показались из-за возка, дверь открылась, и наружу вышел боярин. Ну, конечно боярин! Не из великих, вряд ли старомосковский, но — вполне знатный, чтобы позволить себе возок о четырёх конях, двух отроков с немецкими пистолями и собольи меха на чуге и шапке.
— Ты не пугайся, я тебе не враг! — и впрямь вполне миролюбиво сказал боярин. — Я — Илья Совин. Слыхал, может?
Кто ж не слыхал! Прошлым годом, летом, боярин Совин был одним из тех, кто яростно поддерживал Самозванца. Говорят, вместе с ещё полудюжиной дворян московских, он участвовал в захвате царя Фёдора Годунова. Правда, не убивал, но шрам на щеке носил гордо. Мол, царской саблей нанесён!
Насчёт царской сабли, тут никто ничего сказать не мог… пока кто-то из детей боярских, бывших там и всё видевших, не рассказал правду. Подсвечником славный боярин оцарапался, подсвечником! Впрочем, честь от нового царя он не получил — был он среди убийц Фёдора Борисовича, или не был. Тот, кто именовал себя царем Дмитрием Ивановичем, убийц не жаловал и, расплатившись с ними за приход к власти, немедленно отдалил от Кремля. Возможно, поэтому они самые встали во главе заговора уже против него. И убили Самозванца…
— Что тебе, боярин? — хмуро спросил Кирилл, зябко поводя плечами. — Говори поскорее, тут холодно, а я — тороплюсь!
