И е т т е р. Ради бога, молчи ты о вольностях. Я носом чую, что наутро будут казни: солнце не выходит из-за туч, туман смердит.
З о о с т. Оранского тоже как ветром сдуло!{33}
П л о т н и к. Все, значит, нас оставили!
З о о с т. Граф Эгмонт еще здесь.
И е т т е р. Слава богу! Святители да сподобят его постоять за нас. Он один еще может что-то сделать.
Появляется Фансен.
Ф а н с е н. Наконец-то хоть двоих нашел, которые еще не забились в свои норы.
И е т т е р. Сделай одолжение, проваливай!
Ф а н с е н. Ты не больно-то вежлив.
П л о т н и к. Нынче об вежливости думать некогда. Опять, что ли, спина зачесалась? Наверно, зажить успела?
Ф а н с е н. Солдата об ранах не спрашивают. Коли бы я побоев боялся, из меня бы толку не вышло.
И е т т е р. Смотри, как бы хуже не было.
Ф а н с е н. Сдается мне, что у вас от надвигающейся грозы руки и ноги ослабли.
П л о т н и к. А твои руки и ноги еще наболтаются в воздухе, если ты не угомонишься.
Ф а н с е н. Бедные мышки, они мечутся в отчаянии, стоит только хозяину завести нового кота! Ну, кое-что переменится, а мы-то все равно будем жить, как жили, это уж будьте спокойны.
П л о т н и к. Ну и наглый ты пустобрех!
Ф а н с е н. Эх ты, заячья душа! Дай уж герцогу порезвиться. У старого кота вид такой, словно он вместо мышек чертей нажрался и никак их не переварит. Оставьте его в покое, пусть ест, пьет и спит, как все люди. Ничего нам не страшно, если правильно смотреть на нынешнее время. Сначала он спешит, туда-сюда бросается, а потом сообразит, что в кладовке, где сало висит, жить-то получше и ночью спать куда приятнее, чем в амбаре мышей подкарауливать. Бросьте вы, я этих наместников знаю!
П л о т н и к. Везет же человеку! Случись мне хоть раз столько всего наболтать, я бы каждую минуту за свою жизнь трясся.
Ф а н с е н. Успокойтесь, пожалуйста. О вас, ничтожных червях, сам господь на небе слыхом не слыхал, а уж правитель и подавно.
И е т т е р. Вот греховодник!
Ф а н с е н. Я знаю таких, кому бы лучше пришлось, если бы у них в жилах текла не геройская, а портновская кровь!{34}
П л о т н и к. Про кого это вы говорить изволите?
Ф а н с е н. Хм! Про графа.
И е т т е р. Эгмонта? Да ему-то чего бояться?
Ф а н с е н. Я голодранец и мог бы целый год жить на то, что он за один вечер проматывает. А ему, между прочим, выгодно было бы уступить мне свой годовой доход, чтобы хоть на четверть часа заполучить мою смекалку.
И е т т е р. Вот это придумал! Да у Эгмонта в волосах больше ума, чем у тебя в башке.
