— Можете хулиганить сколько угодно, платить придется. Вы его загримировали один к одному под Вострякова. Какой цинизм.
— Хотите сказать, — гнул свою линию профессор, — всем известно, что ваш шеф берет взятки?
— Эка спохватились, папаша, — Галкин забавно цыкнул зубом.
— Взятки были в ваше время, сейчас это трактуется как добавочный процент за услуги.
В таком духе, почти по домашнему, перепалка продолжалась с полчаса, и дело явно склонялось к тому, что действительно придется платить за честь и достоинство префекта (истец оценил их в полтора миллиона рублей, сумма, конечно, несуразная, но это тоже было модно — заламывать сверх головы; судьи обычно в случае благоприятного для истца решения снижали ее до разумных пределов — сто, двести рублей), но тут профессор Кудашов, явно по подсказке Хризантемы, сделал изящный ход. Достал из папки две фотографии и попросил оппонента сказать, кто на них изображен. Галкин почувствовал ловушку, но не мог понять, в чем она. Долго разглядывал снимки, пока судья не потребовала отдать их ей. Фотографии были довольно фривольного толка: на одной пожилой дядька тискал двух веселых девиц, на другой он же, дурачась, выжимал штангу в спортивном зале.
— Так это же Хазанов, — вглядевшись, радостно объявила судья и добавила, обернувшись к секретарю. — Мы недавно с мужем были на его концерте. Великий артист, великий! Любимец президента.
— Ну и что, что Хазанов, — буркнул адвокат истца. — Допустим, я тоже его узнал. Кто же не знает Хазанова.
— Совершенно верно, — скучным голосом подтвердил Кудашов. — Хазанова знают все и это именно он. Но в гриме. В гриме из ролика про Карла Карловича. Это кадры проб. Ваша честь, прошу заметить, истец не узнал на фотографиях своего хозяина, хотя до этого уверял, что физиономически персонаж ролика и префект Востряков тождественны. Он не мог его узнать, потому что герой ролика — это собирательный, типический образ демократического чиновника... Так же прошу прибить встречный иск о защите чести и достоинства гражданина Шабурды Ивана Ивановича, которого истец пытался оскорбить, поставив на одну доску с конкретным Карлом Карловичем.
Триумф Хризантемы. Длинноногая, стройная — она плавно проплыла к судейскому столу и передала бумаги. Метнула из-под темных ресниц точный взгляд прямо в сердце Климова.
