Как бы меж стульев я сидел в те дни
Подростки — мы всегда одни
Мы на расстрел приходим в наши школы Одни непоправимые глаголы
Летают в воздухе соляной кислоты
Учителя погружены в мечты
Директор Сталину удачно подражает
И первоклассницу в руках сжимает
А наверху проклятые часы
Как бы для времени весы
Не бьют, но каждый озирается на них
Их звук нам грозен, хоть и тих
Да и сейчас в мои тридцатые
Часы мешают мне проклятые...
Люблю я Крым в виньетке чайных роз
Сухой поселок Коктебеля
Где я сидел как бы Емеля
На море глядя под откос
Где пограничники гвардейцы
Литературных ловят дам
Мы все по сути коктебейцы
Земли я этой не предам
Весь полуостров обожаемый
Стоит передо мною отражаемый
Моей веселой памятью поэта
Я не одно провел там лето
Но лица женские
смешались в улыбание
В него же перешло страдание
А вечера безженские унылые
Те в памяти погибли хилые
………
Приятель мой читает Роб-Грийе
А я в кино иду и жду в фойе
Двор проходной писательского клуба Построенный когда-то грубо
Вокруг благоухают жены знаменитые
И поэтессы ныне уж забытые
Стоят жестикулируя руками
Не верите — езжайте сами...
Был Крым — наверное и есть на месте
В Америке как в Бухаресте
По окончании войны
Меняют деньги на штаны
Заботы их здесь прохиндейские
Создать компании злодейские
Инкорпорейшены фондейшены
Спешат и дети и старейшины
Я думаю о них что варвары еще
И потому так любят денег счет
И поглощение еды в столовой белой
Что скушно расе постарелой
Придет их время тоже вскоре
В междоусобной дикой ссоре
Их дети бизнес вдруг запрезирают
По-русски даже застрадают...
Появятся другие интересы
Люблю я Крым и не люблю Одессы
Америка — Одесса же сплошная Вульгарная страна, неразвитая.
КТО-ТО ВРОДЕ ЛИМОНОВА
Бархатный коричневый пиджак
Светлая французистая кепка
Два стекла округлых (Он в очках)
Брюхи по-матросски сшиты крепко
Кажется в Аравии служил
После пересек границу Чили
И в Бейруте пулю получил
Но от этой пули излечили
Где-то в промежутках был Париж
