Долговато Владимир Личутин подбирался к пониманию своего духовного странничества. Хотелось ему выглядеть помором, полноценным представителем хозяйственных мужиков, художественным этнографом северокрестьянского труда. Благо с детства обладал он художественной памятью. Уверен, быть бы ему где-нибудь сто лет назад первым в роду Личутиных именитым бахарем-сказочником. Но рос он в годы пятидесятые, когда на всякое душевное бахарство косовато смотрели. Пришлось ему газетными очерками заниматься. В своих первых социологических повестях "Белая горница", "Душа горит", "Обработно – время свадеб", в первом историческом романе "Долгий отдых" Владимир Личутин из подробнейшего, доскональнейшего быта выстраивает родословную своих героев. Это его физиологические очерки русского Севера. Люди рождаются, люди живут, люди умирают. Смерть как естественное продолжение, как один из непременных актов жизни. У северного трудового человека не было нынешнего суетливого страха перед смертью.
Ранний Личутин – певец жизненного трудового обряда. Всё, кроме рождения и смерти, кроме детства и старости, – во власти труда. Труд влавствует над любовью, над семьёй, над человеческими отношениями. "Ты работой веселись", – говорит в повести "Обработно – время свадеб" Радюшин. И память родовая, историческая, любовная – на древо труда нанизывается. Владимир Личутин пишет об одних и тех же крестьянских поморских семьях, об одних и тех же деревнях. Вазицы, Кучема, Дорогая Гора... Род Креней, род Паниных, род Селиверстовых, род Богошковых. С любовным вниманием описывается история за историей, событие за событием, дом за домом на этом небольшом участке поморской земли. Всё освещено праздничной метафорой труда, трудовой метафорой природы. Поморы всегда жили на грани смерти.
Белое море от слёз вдовьих поседело – сколько карбасов разбивало, скольких уносило на льдинах в открытое море. В путину работа тяжёлая, опасная, зимой более свободного времени – вот и тянет помора к книгам. Да и учителя хорошие были. Ещё со времён Господина Великого Новгорода грамотность в пределах вечевой республики была довольно высокая. В какой-то мере это объясняется и влиянием староверов, спасавшихся от царских гонений и образовавших здесь центры старообрядческой культуры, такие, как Выговская пустынь братьев Денисовых. Ещё в XIX веке в поморских сёлах у иных рыбаков хранились целые библиотеки, по пятьсот рукописных книг.
