Иногда казалось, что это мне удаётся. И в те часы и дни пела душа, щедро благодарила природа. Помню, как я шла с вокзала в гостиницу "Советская". Был январский вечер, мягкий, тихий и снежный. Я не стала ждать трамвая – на рельсах лежали снеговые шапки, и они уводили в сказочную даль, в которой – уж конечно – есть место чуду и былинному подвигу.
Кажется, это был один из святочных вечеров, а в такое время – я заметила – особенно тепло и радостно сердцу. Но красота вокруг была словно дохристианская, языческая – огромными, пушистыми хлопьями падал снег – с неба летели белые растрёпанные курицы, или гуси-лебеди – целая стая, а из-за ёлок, укутанных в пухово-снежные одеяла, выглядывали седобородые волхвы, и где-то вдали стучал своим посохом Мороз-воевода, а люди племени Берендеев сидели в белых-белых, украшенных резными снежинами избах, греясь у длинных горящих свечей, таких, как на картинах Константина Васильева. И мягкий, рассеянный свет от немногих фонарей, заключённых в дымчатые круглые плафоны, тоже был снежно-торжественным, и он манил, убаюкивал, обещал счастье и радость; а на самом деле всё счастье жизни и умещается вот в такие миги, и хорошо, если за жизнь их наберётся несколько дней.
На следующий день была научная конференция, на которой выступали два приглашённых из-за рубежа высоких гостя – канадец и англичанин, оба рассказывали, что "Запад поможет России построить демократию", что для этого выделены деньги, и что образование в стране нужно перестраивать. Гости обещали гранты и поездки за рубеж, бесплатные научные пособия и технологии. Канадец агитировал экспрессивно (по методике протестантских пасторов), махал руками, улыбался в 32 отбеленных зуба, рассказывал притчи-анекдоты; англичанин был сухо-скушен и упирал на то, что "России следует вступить в цивилизованную семью народов", для чего следует "хорошенько потрудиться".
На улице от вчерашней красоты не осталось и следа – была плюсовая температура, на тротуарах снег превратился в серую жидкую грязь, сугробы оплыли и потемнели, деревья стояли влажные и мрачные. "Дикие мы, дикие. Так оставьте нас в покое, – в раздражении думала я. – Чего вы сюда лезете со своими миссиями?" Впрочем, им, наверное, было приятно ощущать себя богатыми и умными в сравнении с нами – бедными и больными. Разве они пришли сюда выкорчёвывать наших чертей? Нет, они пришли их потеснить, чтобы застолбить и для себя кусочек оккупационных земель.
