От Владимира Личутина ощущение, что он – да простит меня дедушко – всегда был в зрелом возрасте. Не старик, нет, но полный сил и лукаво приглядывающийся к миру старичок-лесовичок – носитель не только своей собственной мудрости, но мудрости, накопленной за дюжину сроков до нашего бытия.
Говорят, что ему семьдесят лет будет – так этому и верится, и не верится. Мне, например, всегда казалось, что ему семьдесят лет уже было лет тридцать назад.
Дедушко, может, и обидится, но меня не покидает ощущение, что тот небывалый, густой лад речи, что характеризует Личутина, – он был дарован ему сызмальства, с первых записанных слов, с первой книги. Неужели ж "Вдову Нюру" писал тот, кому едва за тридцать, а "Любостай" – кому и полвека не было? Не смешите.
Не берусь судить обо всём написанном им: что-то ещё и в руки не попало мне. Но на моих книжных полках в керженской деревеньке стоит шесть личутинских книг (не томов, а книг – потому что одна из книг в трёх томах) – почитай, целая полка. Почти все прочитаны, кроме разве что одной – книги размышлений "Душа неизъяснимая", в которой моя читательская закладка обнаруживается то в середине, то ближе к концу, то опять в начале – потому что читаю я эту книгу уже много лет и всякий раз с разных мест начиная. Что мне ваша "Игра в классики" – у меня тут повеселей игра есть, – душевная и неизъяснимая, – разбираться с русским характером, с русской верой и с русским простором. Дедушко Личутин в этой задаче – добрый поводырь, надёжный.
Нисколько не удивляет, когда речь заходит о Личутине, рассказ, как он в компании ещё двух старичков-лесовичков шёл по улочке, а увидевший их сказал: "Надо ж, вот идут три русских классика". Компанию Личутину составляли, если память мне не врёт, Абрамов и Белов. Они, насколько я понимаю, Личутина возрастом постарше будут, и он шёл среди них совсем молодой – но это ж не важно вовсе. И если б Личутина видели в компании с Суриковым или с Кольцовым – я б тоже не удивился. Или с Клычковым и Орешиным. Почему бы и нет?
Говорят, что ещё Ломоносов приглашал некоего Личутина кормщиком в экспедицию. Всё никак не соберусь спросить: дедушко Личутин, как тебе Михаил Васильевич показался? Справный был мужик?
Борис Шергин писал о других Личутиных, братьях, резчиках по дереву, которые в морском походе своём потерпели крушение, оказались на острове и остались там вовеки. Но мы тому не поверим: один из тех Личутиных точно выбрался на большую землю, и доказательства налицо – до нынешнего юбиляра можно коснуться рукой, проверить, что он жив и здрав, и по дереву он вырезает по-прежнему так же искусно, как и прежде.
