Потихоньку-полегоньку, у нас отсеялись пара-тройка вроде бы кандидатов. В запасе было гораздо больше. Мы имели целью следующий вариант — кто-то либо летит к нам, либо снабжает Тилю суммой, необходимой для ее полета минимум в Москву, а максимум — на родину претендента. Тилю упорно тянуло на плейбойские варианты, иногда просто на красивые названия мест. Так, она уперлась на одном гавайце, к которому у меня с ходу не лежала душа. Гавайи Тиле нравились. Чуть позже, в разгар оживленной переписки, пришло письмо, слезное, от жены сластолюбивого островитянина. Он этак развлекался. Жене я ответил, чтобы она за своего урода не переживала, никто его отбивать не полетит, таких кретинов и здесь навалом. Тиля поостыла, но погоню за плейбоями не оставила. Из намеченных кандидатов одного держал исключительно я — и не только потому, что он был исполнительным директором транснациональной корпорации одной очень далекой, очень южной и очень развитой страны. На фото он выглядел так, как, вероятно, и должен был выглядеть исполнительный директор не просто там вам корпорашки какой замызганной, а непременно транснациональной. В письмах — невыразимо сух, а когда в одном из писем он выразил пожелание посмотреть Тилины фото в анфас и профиль, я ему тактично намекнул, что он, все-таки, не лошадь выбирает. Во всех переписках, а потом уже и телефонах, я официально присутствовал, как друг, переводчик и владелец компьютера. Так вот директор чем-то мне все-таки приглянулся, что-то в нем непростое было. Тиле он с ходу не понравился, его сухость и его невыразимо транснациональный вид. Против самой корпорации, впрочем, Тиля ничего не имела, а потому и отвечала, время от времени. На первом месте у нас стоял киноактер из Голливуда — не звезда, понятно, но снимавшийся в сериалах, мелькавший в МТВ и самое главное — настолько не по-американски сумасшедший, что от него можно ожидать и взлета. Врал он так, что мы поначалу даже поверили. На телефоне висел по часу и более. И был, при всем своем невообразимом, даже по нашим меркам, разгильдяйстве и абсолютной безответственности, очень и очень симпатичен — как-то по-человечески привлекателен. Два месяца он трепал нам нервы, а потом, будучи в Мюнхене, вдруг выслал Тиле денег и засел в недавно снятой им квартире в центре в страстном ожидании. Тиля и я тогда еще многого не понимали, и поэтому искренне полагали, что дело, по сути, сделано — теперь очередь за Тилей, актером и их взаимоотношениями. Тиля в себе нимало не сомневалась.
