Саймон вошел в документацию министерства автомобильного транспорта и сделал копию ее нью-йоркских водительских прав. Уроженец Нью-Йорка может не иметь водительских прав, он, если на то пошло, при доступности общественного транспорта может вообще не уметь водить, но по опыту Саймон знал: люди, переехавшие в Нью-Йорк из других мест, продлевать права чаще всего не забывают. Получив фотографию Дреа, он поиграл с ее образом – с помощью компьютерной программы отрезал ей волосы и затемнил их, а то, что получилось в итоге, распечатал: пришло время поработать ногами, и ему нужен снимок, который можно показывать.
Он нашел, что искал, в понедельник, а чуть позже за двести баксов получил марку и модель машины плюс номер. В Нью-Джерси выдавали два номерных знака, один на передний бампер, другой – на задний, и некоторые бессовестные деляги наживались, продавая ворованные номера с переднего бампера тем, кто не собирался оставаться в Нью-Джерси и кому требовался номерной знак на задний бампер – только для того чтобы их автомобиль не остановили как безномерной. Просто уму непостижимо, сколько народу проехало через Нью-Джерси и скольким был нужен только один номерной знак. Оказавшись за пределами штата, смекалистый человек мог сыграть в «номерную рулетку» и таким образом не попасть в компьютерную систему.
С сотовым телефоном дела, правда, обстояли сложнее. Она могла купить телефон с суммой на счете и не регистрировать свое имя в системе. Вот черт! Тут, наверное, тупик.
Еще оставалось Налоговое управление.
Саймон, как и все, с Налоговым управлением связываться не любил, но узнать, куда Дреа отправила деньги, другого способа не было. О любой банковской операции с суммой свыше десяти тысяч долларов отсылался отчет в Налоговое управление. Поэтому сам Саймон свои собственные деньги переводил малыми частями и в офшор. Перемещение денег – жуткая морока.
Вот только компьютерная система в Налоговом управлении – полное фуфло, а это удача для него и беда для Дреа.
Во вторник выяснилось, что она перевела свои два миллиона в банк города Гриссом штата Канзас.
Если бы от скуки можно было умереть, думала Дреа, то до получения денег она бы не дожила. Покинув родной город, она устремилась в Нью-Йорк именно потому, что не желала жить в такой дыре, как Гриссом, штат Канзас. Она выросла в захолустье и знала: такая жизнь не по ней.
Дело не в людях. Люди там, когда не суют свой нос в чужие дела, вполне нормальные. А ее жизнь в Нью-Йорке хоть и не была блеском гламура и бесконечной чередой вечеринок (Рафаэль не принадлежат к светской элите, разве что к какой-нибудь бандитской) и Дреа частенько приходилось сидеть в четырех стенах, но в этих стенах она по крайней мере чувствовала себя чрезвычайно комфортно. Ни в театры, ни в кино она не ходила, но когда хотела, всегда могла смотреть любой платный телеканал. В этом же крошечном мрачном номере такого же мрачного мотеля «Гриссом», полностью оправдывавшего свое скучное название, где Дреа провела ночь с пятницы на субботу, не оказалось даже этого. В кино тоже нельзя было пойти – просто потому, что кинотеатра в Гриссоме не было – как, впрочем, и многого другого.
