В мою задачу не входит обозначить здесь всех авторов, потому я представлю здесь лишь одного автора 'Пизанская Башня', который стал в последней части моей пародийной трилогии 'Прозайки прощаются с островом' прообразом вымышленного прозайки Задумчивого Медвежонока. Уж позвольте здесь процитировать немного: '...он дрожащими лапками перебирал все, что от него осталась после разгромной критики. Вот маленький рассказик с громким названием, про то, как он влюбился в пятом классе. А эта порубленная профессиональными рецами фантастическая пьеска о марсианских ушельцах уже стала похожа на бесплатный общественный туалет, в котором его, автора, много раз не понимали. Еще добрый стишок про майских жуков, который прочитали всего три читателя: он сам, его девушка и еще какой-то взрослый дурак с рецензией о значении русской литературы'.
В чем же виноват перед нами, взрослыми дядями, беззащитный прозайка Пизанская Башня, который часто попадал под рецензионный удар за свою восторженную веру в свое литературное будущее? А только в том и виноват, что мы с вами действительно дураки, и не нашли деликатных слов объяснить ему, что то, чем он увлекся - это действительно прекрасно, хотя и не имеет никакого литературного смысла. Это его литературное хобби несомненно поднимает культурный уровень прозайки и, к сожалению, вызывает у него естественную озлобленность на неразумную критику, за которую я лично перед ним уже извинялся. Уж миллионы русских людей нескольких поколений беспричинно писали в юношестве стихи и прозаические опусы совершенно не помышляя о карьере писателей и не грезя публикациями. Это нормально, но мы же сегодня превратили это мимолетное увлечение в иллюзорную потребность целой армии графоманов стать непременно признанными авторами, потворствуем этому, и отнимаем у этих людей силы, которые они могли бы с успехом приложить в других профессиях. Это все натворили именно мы, я имею в виду под этим мы только умных людей, что почему-то в России всегда звучит, как все.
Уже сотни тысяч россиян, в том числе и 16 тысяч прозайков, бездумно разменивают свою жизнь на мнимые мечты о писательстве, потом постепенно начинают оправдывать себя тем, что этим творчеством они занимаются исключительно для общения. А затем, к счастью, и вовсе исчезают из этой иллюзии, чтобы в реальном мире нагнать упущенное из-за графомании время и догнать то, что им действительно было отпущено в этой жизни.
