- Ты боишься, что тебя родители обидят?
Тотчас после этого вопроса Теркин испытал новую неловкость: ему сделалось почти противно, что он втягивается в такой разговор, что он за сотни верст от того, о чем мечтал, что его деловая натура подчиняла себе темперамент увлеченного мужчины.
Серафимы он не осуждал: все это она говорит гораздо более из любви к нему, чем из себялюбия. Она иносказательно хочет дать ему понять, что на его материальную поддержку она не рассчитывает, что свою жизнь с ним она желает начать как свободная и обеспеченная женщина. В этом он не сомневался, хотя где-то, в маленькой складке его души, точно заскребло жуткое сомнение: не наскочил ли он на женскую натуру, где чувственное влечение прикрывает только рассудочность, а может, и хищничество. "А сам-то я разве не из таких же?" - строго спросил он себя и взглядом показал ей, что слушает ее с полным сочувствием.
- Боюсь я вот чего, Вася, - она продолжала еще тише, - дела-то отцовы позамялись в последние годы. Я сама думала, да и в городе долго толковали, что у него большой капитал, кроме мельницы, где они живут.
Теркин кивнул головой, слушая ее; он знал, что мельница ее отца, Ефима Спиридоныча Беспалова, за городом, по ту сторону речки, впадающей в Волгу, и даже проезжал мимо еще в прошлом году. Мельница была водяная, довольно старая, с жилым помещением, на его оценочный глазомер - не могла стоить больше двадцати, много тридцати тысяч.
- А тебе сдается?..
- Мать уже намекала мне, что после отца не окажется больших денег. Завещание он вряд ли написал... Старого закона люди завещаний не охотники составлять. На словах скажет или из рук в руки отдаст. Мать меня любит больше всех... Ведь и ей жить нужно... Ежели и половину мне отдаст... не знаю, что это составит?
Серафима задумалась.
- Вася! ты на меня как сейчас взглянул - скажешь: я интересанка!.. Клянусь тебе, денег я не люблю, даже какое-то презрение к ним чувствую; они хуже газетной бумаги, на мой взгляд... Но ты пойми меня: мать - умная женщина, да и я не наивность, не институтка. Только в совете нам не откажи, когда нужно будет... больше я ни о чем не прошу.
- О чем просить!.. Только черкни или дай депешу - и я тут, как лист перед травой.
Сдержанный смех вырвался из его широкой груди. Он взял ее за талию и ближе притянул к себе.
- Как лист перед травой, - медленно повторила она. - Вася! ты полюбил меня, верю... Но знай одно, - я это говорю перед тем, как быть твоей... Не можете вы так любить, как мы любим, когда судьба укажет нам на человека... Нет! Не можете!
