— Эйнар Нильсен, я умираю.
После второго завтрака Данилё Казакоф нашёл у себя в комнате записку: «В 6 часов я приду к вам, я не могу не прийти. В 6 часов дня я буду у вас, ждите меня».
Подписи никакой. Данилё Казакоф повертел записку, со вздохом промолвил: «Тяжёлая вещь дружба» — и скучным унылым стуком постучался к княгине. Но вышел он оттуда очень скоро, в коридоре опять, гораздо внимательнее, прочёл письмо, заметил много грамматических ошибок, неуверенно набросанных французских фраз, посвистал, подумал, усмехнулся, снова подумал и спрятал записку.
За обедом Данилё Казакоф чаще всего поглядывал на столик сестёр Гресвик, но столик близнецов пустовал. Впрочем, многих не было: не рыжела борода Лауридса, не блестела лорнетка мадам Бадан, не звенели румынские браслеты, отсутствовали неразлучные подруги-девственницы, живые памятники с Siges-Allee, фоксик «Mon couer» не теребил чужие брюки, Кнут Сильван попросил Данилё Казакофа разрешения присесть к его столику, Herr Рисслер явился без супруги, и в одиночестве ел свою гигиеническую манную кашку господин советник Оскар Таубе.
Дождь тоскливо царапал окна, между двумя блюдами баварец в чёлке успевал соснуть, на тарелках дохлыми, мучными червями стыли макароны: вилки тыкались в них еле-еле, точно сослепу, завтрак тянулся, как проповедь красноносого трезвенника из «Армии Спасения».
А после обеда, когда мужчины перешли в курительную комнату, господин Арндт ни с того, ни с сего обратился к Данилё Казакофу:
— Хороши же ваши русские!
— В чём дело? — любезно осведомился Данилё Казакоф.
Цюрихский депутат сердито ткнул пальцем в развёрнутый номер «Matin».
— Вот почитайте! Новые штучки вашего правительства. Ваш Коминтерн…
Данило Казакоф шутливо зажал уши:
— О, дорогой господин Арндт, ради бога без политики!
— Как так без политики? — стремительно вмешался Herr Рисслер.— Развращать лю дей, сбивать с толку честных женщин, внушать им безобразные идеи, а потом от этой политики отнекиваться?
— При чём тут женщины? — буркнул господин Арндт.
— При чём? При чём? — уже на депутата наступал Herr Рисслер.— Очень даже при чем! Даже очень при чём! Знаете ли вы, что мне вчера заявила моя жена?..— Но, спохватившись, Herr Рисслер угрюмо умолк.
Господин Арндт молча протягивал Данилё Казакофу газетный лист, худой и жилистый с лысиной квакера мистер Ортон отправил сигару из одного угла рта в другой и сказал:
— Большевиков надо линчевать. Всех без исключения. А европейские женщины очень легкомысленны. Я это давно повторяю.
