Ах, эта жизнь! Только моя жизнь! Уйти бы к иным мирам! В иное бытие.
Искала в тёмных переходах новых выходов из своего подземелья. И нашла их, выходы в город. Выходила одна на улицы и на дороги, и смотрела на людей, — какие они, как живут, что думают.
Вот по дороге шла толпа просто одетых, радостных женщин и девушек. Ортруда спрашивала их:
— Милые, куда вы? Отвечали охотно:
— На митинг.
Ах, сказать бы:
— Меня с собою возьмите.
Дымок парохода вился над морем. Океанский пароход.
— Куда?
— В Нью-Йорк, с эмигрантами.
Ах, на нём бы уплыть далеко!
Одевшись скромно, чёрною вуалью закрывши лицо, шла на собрания рабочих. Слушала, что говорили их ораторы. Уходила, неузнанная.
Ортруда взошла на башню вечером, и стояла там долго. И казалось ей вдруг, что жизнь её — только страшный сон, начавшийся очаровательно. И что Ортруда только снится ей, сначала такая счастливая, и теперь такая несчастная. И что она сама — счастливая, смелая девушка в далёкой стороне, которая идёт, куда хочет, и делает, что вздумает, и любит пламенно и счастливо. Как в ясновидении, предстала перед нею тихая река в том краю, о котором рассказывал часто её Танкред, и над рекою Елисавета.
Вдруг её мечтания были прерваны. Она услышала за собою звуки знакомых шагов. Оглянулась. Перед нею стоял Танкред. Ортруда вздрогнула. Ненависть синею молниею зажглась и задрожала в её быстром взоре. Ненавистью, как болью от пчелиного жала, зажглось её сердце. О, в какую ненависть претворяешься ты, жестокая любовь!
Ортруда опустила глаза. Руки её дрожали. Танкред спросил:
— Что вы здесь делаете одна, Ортруда, так поздно? Я сейчас был у вас.
Ортруда холодно ответила:
— Я знала, что вы ко мне придёте. Потому я и здесь.
— Но я не понимаю, однако, почему…
Танкред нежно и осторожно склонился к Ортруде, и вкрадчиво-ласковым голосом говорил:
— Ортруда, милая, вы так стали холодны ко мне. Заслужила ли этого моя любовь?
Были противны Ортруде вкрадчиво-нежные звуки его голоса. Как не замечала она раньше, что этот голос лжив! Ортруда воскликнула:
— Вы, Танкред, меня любите! Вы мне это говорите опять! О, Танкред, вы любите многих так же, как меня.
— Ортруда! — воскликнул Танкред. — Что вы говорите!
Он был смущён неожиданностью и прямотою обвинения. Ортруда сказала спокойно:
— Я хочу сказать вам, принц Танкред, что я вас ненавижу.
Так приятно было это сказать, что ей стало легко и почти весело. Точно жалящая змея упала, отвалилась от измученного сердца, и нежная приникла к нему прохлада.
