И все же она созналась себе, что метаморфоза была почти неуловима и затронула только ее женскую сущность. Словно по мановению волшебства в ней проснулись давно угаснувшие, казалось, чувства. И причиной был Квентин Уард.
Круглолицый официант трижды откашлялся, пока они не удосужились обратить на него внимание.
— Стефи? — его коленка тихонько коснулась ее ноги под столом. — Ты выбрала?
Улыбнувшись обоим мужчинам, она сказала:
— На чем специализируется ваш шеф-повар? — и заморгала, выслушав длиннющий перечень блюд.
— Организуйте нам ланч на двоих по своему усмотрению.
Квентин взялся заказывать сам. Забрал у нее меню и вернул официанту.
— Конечно, чай, — кинул он вдогонку.
— Что ты заказал? — рассеянно поинтересовалась она. Голос ее был тихим, как шепот. Видимо, она инстинктивно подчинялась интимной обстановке.
— Не имею ни малейшего понятия, — вскользь заметил он.
Она нарочито строго расправила салфетку и пристально посмотрела.
— Я доверяю тебе.
— Неужели?
— Да.
Он взял ее за руку, и их пальцы сплелись.
— На этой неделе у тебя более свободное расписание?
— Нет. — Она отрицательно покачала головой, и золотисто-рыжие кудри метнулись в сторону. — Но выходные свободные. В следующую субботу я лечу в Лос-Анджелес на церемонию вручения музыкальных премий.
— И тебя не раздражают эти перелеты? — проговорил он, продолжая ласкать ее запястье. А под столом его коленка продолжала искать встречи с ее ногой. Квентин про себя проклинал голубую материю, мешавшую чувственному соприкосновению. Стефи же размышляла, мог ли он чувствовать, как учащенно забился ее пульс. Необыкновенные покалывающие ощущения пронизывали руку, поднимались выше, касаясь груди и опускаясь ниже.
— В самолете я веду себя, как ребенок, — призналась она, ее голос прозвучал на октаву ниже обычного. — Смотрю кино, слушаю музыку, если хочется посмотреть в окно, меняюсь местами; даже самолетная еда мне нравится, — смеясь, проговорила она. — Но в Нэшвилле такие церемонии происходят намного чаще, поэтому, обычно, я не езжу дальше города.
— Я хочу все узнать о тебе, — просьба его прозвучала как требование. Он чувствовал насущную необходимость узнать Стефи и ее жизнь.
В ее взгляде отражалось удивление и удовольствие одновременно.
— Музыкальную индустрию можно сравнить разве что с фондовым рынком, — произнесла она. — Когда-то играешь на понижение, а когда-то на повышение. Сейчас ее затронули финансовые неурядицы. Записывающие фирмы десятками сокращают сотрудников и разрывают контракты с исполнителями. Рынок наводнен пиратскими записями.
