— Как у нас? — переспросила Биргит. — Никогда об этом не слышала.
— Охотно верю, дитя мое. Ты и не могла об этом слышать. Кто бы тебе здесь сказал, что коренные жители Японии — возможно, европейцы или даже индогерманцы?
— И откуда ты все это знаешь?
— Я знаю японцев лучше, чем они сами себя.
— Это-то мне известно.
Зорге притормозил и свернул в аллею. Между деревьями поблескивал темный диск озера Яманака.
Большая терраса отеля, укрепленная на сваях, нависла над водой. К ней вел широкий деревянный помост, освещенный двумя рядами пестрых лампионов, свет которых красиво переливался в воде. Лодки, привязанные к высоким пестрым столбам, с шорохом терлись бортами друг о друга. Некоторые уже были подготовлены к приему гостей: в центре под балдахином разложены подушки, на корме пылали жаровни. К носу каждой лодки был прикреплен шест, на котором, глядя в воду, сидела большая черная птица.
Танака, радостно улыбаясь и широко раскинув руки, шел по помосту навстречу Зорге и Биргит.
Очевидно, он ждал уже давно. Зорге извинился за опоздание, сославшись на неожиданный визит одного из коллег.
— Небольшое ожидание только продлило мне радость, которую я испытывал в предвидении встречи, — ответил, улыбаясь, японец. — Поэтому я должен вас поблагодарить.
Зорге с улыбкой поклонился. Он давно жил здесь и привык к обычаям страны. Однако цветистые выражения, к которым в Японии прибегали даже в тех случаях, когда следовало бы обидеться, каждый раз веселили его.
— Я тем более огорчен, Танака-сан, что число участников этой встречи сократится на одну персону. По озеру смогут прокатиться только двое.
Всего на долю секунды на лице японца промелькнуло разочарование, но затем он быстро взял себя в руки.
— О, наша юная дама, видимо, условилась о свидании? Возможно, там соберется более веселое общество. Я, конечно, понимаю, молодость тянется к молодости.
— Вынуждена вас разочаровать еще больше, — улыбнулась ему Биргит. — К сожалению, нас оставляет доктор Зорге. Ему надо немедленно возвращаться, и вам придется быть в моем недостойном обществе. Прошу прощения.
— Да, это так, дорогой друг, — с горечью подтвердил Зорге. — Меня вызывает по телефону Берлин, я должен быть у себя. В Германии не понимают, что здесь уже наступил чудесный вечер. Они только позавтракали и усаживаются за письменные столы. Я убежден, что вы, как человек долга, меня поймете.
Танака отлично понимал, что, находясь на службе у государства, надо быть готовым ко всему. Зорге пожал ему руку.
