Разговаривая, Зорге не упускал из виду Танаку, который погрузился в созерцание небольшой сценки. Красивая шведка стояла возле бронзовой фигуры, исполненной в натуральную величину. Зорге была известна эта грациозная статуя. «Танцующая» Кольбе удивительно походила на Биргит. Такие же точеные руки и ноги, та же грация в позе, и даже волосы, свободно ниспадающие на плечи, напоминали прическу шведки.
Несомненно, Танака сразу заметил сходство. А Зорге, обладавший поразительной способностью читать чужие мысли, понял, что происходит в душе японца.
— Посол восхищен вашим отчетом, — услышал Зорге. Обернувшись, он увидел Равенсбурга.
Зорге пожал ему руку, и они вместе пошли по саду.
— Делаем, что можем, — насмешливо произнес журналист, — и то, за что нам платят… Между прочим, я рад, что вы освободили меня от этого Натузиуса. Его грубые выражения действуют мне порой на нервы. И это вечное мальчишеское «каррамба»!
Равенсбург любил капитана и вступился за него.
— Другие делают и большие ошибки, — язвительно заметил он, — а что касается «каррамбы», то Натузиус, так сказать, связан с этим словом. На флоте его зовут только «Капитан Каррамба»!
Рихард Зорге поднял голову.
— А… я и не знал, что у него есть прозвище.
— «Каррамба» — его любимое слово еще с кадетских времен. Тогда это было модным выражением.
— Избытком фантазии, — сказал Зорге, — наш добрый капитан, видимо, никогда не отличался.
Равенсбург удивился: отчего это вдруг сегодня Зорге так настроен против Натузиуса?
— Конечно, богатая фантазия, — защищал Равенсбург военно-морского атташе, — никогда не была отличительной чертой нашего друга. Но тем не менее он прекрасный человек и очень знающий моряк.
Зорге переменил тему разговора, предложив своему спутнику провести вечер в Йошиваре. Но Равенсбург отказался.
— Я хочу пойти вечером в клуб Фудзи… там интересная программа.
Кое-кто из гостей уже начал откланиваться, и Равенсбург оставил Рихарда одного. Зорге это было на руку, так как он мог выполнить то, что задумал.
Хотя самообладание было высшим принципом хорошего японского воспитания, Танака вздрогнул, когда Зорге обратился к нему.
— Я вижу, дорогой друг, это произведение искусства восхищает вас, — сказал Рихард, не уточняя, какое именно «произведение» он имел в виду.
Надеясь, что Зорге не понял его тайных мыслей, Танака восторженно начал хвалить статую. Затем заговорил о скульпторе Кольбе, работы которого ему были хорошо известны.
Слушая Танаку, Зорге как бы машинально шел с японцем к «Танцующей». Он сделал вид, что заметил шведку лишь в последний момент, когда они уже оказались рядом. Притворившись приятно удивленным, Рихард тем не менее не совершил ошибки, которую обычно совершали мужчины, разговаривая с Биргит. Он не стал ей улыбаться и не сказал обычных комплиментов.
