– Анита, – шепнул бархатный голос Жан-Клода. – Анита.
Я всмотрелась, моргая, против ветра, пытаясь увидеть источник звука. Там ничего не было.
– Анита. – Ветер произносил мое имя. – Анита.
Что-то блеснуло – голубой огонь. Две точки голубого пламени висели в воздухе. Глаза – глаза Жан-Клода? Он мертв?
Языки голубого пламени поплыли вниз. Ветер их не трогал.
– Захария! – завопила я, но голос мой был заглушен ревом ветра. Он тоже видел эти огни или я уже сошла с ума?
Голубое пламя опускалось все ниже и ниже, и вдруг я поняла, что не хочу прикосновения этих огней, будто мне кто-то сказал, что они хотят со мной сделать. Будто я знала наверняка, что это что-то очень плохое.
Я вырвалась из руки Захарии. Он что-то мне крикнул, но ветер выл и скрежетал среди узких стен, как взбесившаяся тележка американских горок. И других звуков не было. Я поползла вверх по лестнице, ветер лупил в меня, стараясь сбросить вниз. И я услышала еще один звук: у меня в голове Жан-Клод сказал: «Простите меня».
Вдруг синие огни оказались прямо перед моим лицом. Я прижалась к стене и ударила по ним. Руки мои прошли сквозь огонь. Он был не настоящий.
– Оставьте меня в покое! – крикнула я.
Огонь миновал мои руки, будто их и не было, и вошел мне в глаза. Мир стал голубым стеклом, безмолвием, ничем, голубым льдом. «Беги, беги!» – раздался шепот. Я сидела на лестнице, мигая от ветра. Захария стоял и смотрел на меня.
Ветер остановился, будто повернули выключатель. Тишина оглушала. Я дышала короткими прерывистыми вздохами. И не чувствовала своего пульса. Не чувствовала сердца. Слышала я только свое короткое дыхание, слишком громкое. Я поняла, что значит «лишиться дыхания от страха».
Голос Захарии прозвучал в тишине хрипло и слишком громко. Наверное, это был шепот, но мне он показался криком.
– У тебя глаза горят голубым огнем!
– Тс-с! – шепнула я. Я не знала почему, но знала, что кто-то не должен этого слышать, не должен знать, что случилось. От этого зависела моя жизнь. Шепот в голове моей стих, но последний совет был хорош. Беги. Бежать – это казалось очень правильным.
Тишина была опасна. Она значила, что битва окончена, и победитель может обратить внимание на другие предметы. И мне среди этих предметов быть не хотелось.
Я встала и протянула руку Захарии. Он поглядел озадаченно, вставая, но руку взял. Я потянула его вверх по лестнице и побежала. Я должна была выбраться, должна была, иначе я умру здесь, сегодня, сейчас. Я знала это так твердо, что не оставалось места для вопросов, времени для колебаний. Я бежала, спасая свою жизнь. Если Николаос меня сейчас увидит, я умру. Умру.
