— Дядя, вот трава… от паука…
Половина лица, искаженная ужасной гримасой, мгновенно обернулась ко мне.
— Какая еще трава? Какой паук? — обрушился он на меня.
— Трава для лечения… — пролепетал я.
Лицо у него было уже не такое, как днем, исчезли печаль и кротость, правда, он пытался, улыбаясь через силу, их вернуть, но притворство было слишком очевидным.
— Ах, ну да, да… Молодец… Положи пока травку вот сюда, в дупло… я потом ее заберу.
Я послушался и сунул руку в дупло. И угодил прямо в осиное гнездо. Разъяренные осы набросились на меня. Спасаясь, я метнулся к реке и нырнул. Пришлось некоторое время поплавать под водой, пока осы не отстали. Высунув голову из воды, я услышал зловещий смех удаляющегося виконта.
Значит, он снова всех нас провел? Но все-таки кое-что в этом деле показалось мне совершенно необъяснимым, и я решил посоветоваться с доктором Трелони. Доктор был у себя, в своем домишке у кладбища, и — удивительное дело — сидел при свете масляной лампы над анатомическим атласом.
— Доктор, — окликнул я его, — бывает, чтобы человек, которого укусил красный паук, остался целым и невредимым?
— Красный паук, говоришь? — встрепенулся доктор. — Кого еще укусил красный паук?
— Моего дядю, виконта, я даже бегал за целебной травой к кормилице, а тут он из доброго, каким притворялся, вновь превратился в злого, и никакой помощи ему не понадобилось.
— Я сам только что лечил виконта, его укусил в руку красный паук, — сказал Трелони.
— Как вам показалось, доктор, он был добрый или злой?
И доктор рассказал мне следующее.
На виконта, которого я оставил лежать в траве с опухшей рукой, набрел проходивший мимо доктор Трелони. По обыкновению впав в панику, доктор прячется за деревьями. Но Медардо, услыхав шаги, приподнимается и зовет:
— Эй, кто там?
Англичанин в ужасе — «Не дай Бог, узнает, что это я, такое надо мной учинит…» — спасается бегством, но, споткнувшись, падает в реку. Хоть доктор Трелони и провел всю свою жизнь в открытом море, плавать он так и не научился и потому барахтается посреди заводи и зовет на помощь. Виконт кричит ему: «Держитесь, я сейчас», выбегает на берег, уцепившись укушенной рукой за выступающий корень дерева, спускается в воду и вытягивается так, чтобы доктор мог ухватиться за его ногу. Прямой и длинный, он протягивает себя доктору, как жердь, и тот, держась за нее, выбирается на сушу.
Вот они оба в безопасности, и доктор лепечет:
— Ах, Боже мой, милорд… спасибо, огромное спасибо, милорд… как мне отблаго… — И чихает прямо в лицо виконту, потому что, конечно, успел простудиться.
