Я поддразниваю Исузу, и она попадается на эту удочку.
— Нет!..
— Уверен, что так оно и есть, — возражаю я. — Санта-Клаус спускается через дымоход и уносит твой телевизор…
Исузу не удивлена. Она твердо стоит на своем.
— Нет. Нет, нет, нет, — настаивает она, мотая головой так яростно, что дырки для глаз сползают на затылок.
— Хорошо, тогда Хэллоуин — это когда приходит Человек-Редиска, — я поправляю простыню у нее на голове, чтобы оценить реакцию.
Исузу — рад заметить — потрясена и охвачена ужасом.
— Кто?! — переспрашивает она.
Ее глаза говорят «лазер», ее глаза добавляют: «навести на цель и уничтожить».
— Человек-Редиска, — говорю я. — Он разъезжает на своем волшебном «Coupe de Ville»[42] и привозит редиску всем хорошим девочкам и мальчикам, — я делаю паузу. Исузу трясет головой, — Только не говори, что никогда не оставляла для Человека-Редиски пару старых ботинок…
Она прекращает трясти головой ровно настолько, чтобы сказать «Нет» — так насмешливо, что мне почти хочется попросить у нее удостоверение личности. Она походит на восемнадцатилетнюю девочку, которая отвергает приглашение шестнадцатилетнего мальчика. Я подумываю о том, чтобы сказать ей об этом вслух — конечно, сказать не все. Только о том, что она разговаривает как восемнадцатилетняя девочка. Если я правильно помню, маленькие дети всегда хотят стать большими детьми, и чем скорее, тем лучше.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.
Исузу поднимает растопыренную пятерню, потом добавляет два пальца с другой стороны.
— Семь, — говорит она.
— Да ну! Ты выглядишь куда старше.
И сколь бы неуклюж ни был этот комплимент, и сколь бы очевидно ни было, что вы сказали кому-то именно то, что этот кто-то хотел услышать — если вы все сделали правильно, вам поверят, и пусть окружающие, находящиеся в пределах слышимости, крутят пальцами у виска.
Исузу улыбается.
Она даже краснеет. О, поверьте, вампиры очень хорошо чувствуют такие вещи и могут увидеть румянец, который не заметит никто. Но не нужно иметь глаза, похожие на черные мраморные шарики, чтобы видеть наполняющую ее гордость. Черт, вы фактически можете видеть, как эта гордость сияет. По этому маячку можно сажать самолет.
И, понятное дело, я прощен за бестактность, с которой рассказал про Человека-Редиску.
— Итак, — продолжаю я, — что большие дети делают в этот день? Еще раз!
— ХЭЛЛОУИН! — вопит Исузу во всю мощь своих легких, поднимаясь на цыпочки.
Я вздрагиваю.
Впервые за все время нашего знакомства Исузу производит столько шума. Ее топоток, ее хихиканье — уже не столь сдавленное, как прежде — иначе, как сдержанными, их не назовешь. Но ей виднее. Я знаю, что ей виднее.