— Этого недостаточно, — говорю я. — Мне нужны слова. Энергия звука, которая передается через воздух посредством колебаний. От твоих губ к моим ушам.
— О'кей, — отзывается Исузу.
Мягко, так мягко.
— Извини? Что это значит?
— «Да», — говорит она.
— Вот и славно, — я разрезаю ее путы, а потом вручаю ей краску для лица, клыки и очки.
Так мог бы выглядеть ад, когда он замерзнет. Когда вы размышляете на тему ада, то непременно задаетесь вопросом, что за люди могут там находиться — завсегдатаи вечеринок, художники, нонконформисты… Наверно, это ересь — представить, что в оледеневшем аду может быть весело. Что там может быть красиво. Что там проходят вечеринки вроде Фэрбенкского Ледяного Карнавала.
Вот о нем я и говорю.
Что с того?
Я — бывший убийца, который снова стал ходить к причастию и свел дружбу с непрактикующим священником-педофилом. Мы оба вампиры, и мы оба заботимся о смертных: он — о собаке по кличке Иуда, я — о маленькой девочке, названной в честь спортивного внедорожника. А вот что меня не слишком заботит, так это вопрос, считать мое мнение ересью или нет.
Я заранее навел справки о карнавале. В нашем мире — в мире, где ножи относятся к разряду сексуальных игрушек и за пять долларов можно купить открытку с видом металлического флагштока, покрытого кусочками примерзшей кожи — вам придется проявлять осторожность в отношении всего, связанного с так называемой «плотью». Но это хорошо. Ничего такого, что показывали в фильмах для взрослых — до того, как мир изменился, — вы здесь не увидите. А увидите вы катание на коньках, ледяные скульптуры, грубоватые карнавальные игрища и аттракционы вроде колеса обозрения, которое вращается, освещая небо, отражающееся в темных очках Исузу.
Готов поспорить, что ее покойная мама никогда не брала ее туда, где так холодно. Вот о чем я думаю, выуживая коньки из своей сумки — пару для нее, пару для себя. И предлагаю ей руку.
— Прошу вас…
Исузу берет мою обтянутую перчаткой руку в свою ручонку. И это означает, что я прощен.
Мы проходим через вход с коньками, висящими у нас на плечах, покупаем целую ленту билетов и направляемся прямо на каток. Лед — просто лед — гладкий, как крышка медной шкатулки. И еще там полно скороспелок, которые не вопят — как в стрип-клубах при температуре ниже сорока восьми. Вместо этого они напрягают свои полудетские голосовые связки, выражая восторг, крайний восторг по поводу происходящего здесь и сейчас.
— Можно разговаривать? — шепчет Исузу.