— Господи Иисусе… Только не сейчас…
И я отчаянно заставляю Исузу пригнуться, в то время как полдюжины носильщиков разглядывает собственные ботинки.
— Что, весело? — бормочет Исузу.
— Совсем чуточку, — шепчу я в ответ и награждаю свое мнимое чадо воображаемым щипком.
Автоматические двери раздвигаются. Фэрбенкс, штат Аляска, пять часов вечера по местному времени, солнце вот уже час как село, легкая штора из сине-зеленого сияния шириной во все небо трепещет и мерцает, колеблемая призрачным космическим ветром.
— Ничего себе! — произносит Исузу, вытягивая шею и запрокидывая свою забинтованную головку.
Пар, срывающийся с ее губ, похож на выхлоп примерно дюжины такси, стоящих рядком у бордюра с работающими двигателями.
Что до меня, я сдерживаю дыхание около минуты, дожидаясь определенного момента. Как только створки дверей, скользящие навстречу друг другу, встречаются, я размыкаю губы и делаю выдох. Белая струйка водяных паров толщиной с карандаш вытекает в воздух и рассеивается. Я дую снова, сильнее, туман становится гуще, струйка — толще и чуть дольше не рассеивается.
— Ха! — я так тащусь от самого себя, что становится неловко.
Даже сквозь бинты и черные очки я вижу, как Исузу корчит свою фирменную гримасу.
— Ладно, — говорю я, — а как тебе такое?
Выдыхая, я шевелю языком, и струйка начинает походить на волнистую линию. Я раскидываю руки в перчатках, словно жду фанфар и аплодисментов.
— Недурно, а?
Исузу пожимает плечами.
Хорошо. Я кручу колесико термостата на воротнике своей куртки, пока облачко пара около моего рта не исчезает.
— Дыхни так сильно, как можешь, — говорю я, и Исузу повинуется.
Я втягиваю в себя пар, как пассивные курильщики вдыхают сигаретный дым, и чувствую, как он наполняет мой рот, словно пещеру — пещеру, в которой давно не разжигали огонь. Сейчас моя задача — вспомнить армейские деньки, когда табак стоял под номером пять в списке наиболее необходимых пищевых продуктов. Я придаю своим губам необходимую форму, надеясь, что память меня не подвела и новообразование в виде клыков не сведет мои усилия на нет. А потом разом выдыхаю — очень быстро, чтобы колечко холодного пара проскользнуло мимо моих губ, сложенных бантиком. Оно дрожит в воздухе, двигается прочь, в течение пары секунд растет, после чего распадается.
Аплодисменты Исузу звучат так, словно она заставила хлопать в ладоши плюшевого мишку — а еще это напоминает звук батареи, ведущей заградительный огонь, только звук сильно приглушен: «туд-туд-туд».