«Конечно, это не карета, — решила она, — зато принц настоящий».
— Забирайся в машину, Лягушонок, а то опять вся промокнешь, — позвал ее Игорь, открыв дверцу.
— Я не боюсь дождя. Иногда мне кажется, вода — моя стихия.
— Она станет и моей, если ты не поторопишься. Дождь заливает через дверцу.
Вася забралась на сиденье и, обернувшись к Игорю, одарила его такой счастливой солнечной улыбкой, что тот удивленно замер.
«Что же такое особенное есть в этой девочке?» — уже не в первый раз за этот вечер задал он себе вопрос. Она, конечно, жива, непосредственна, природна, но все-таки было что-то еще, заставлявшее его губы растягиваться в улыбке и тянувшее его на легкие безрассудные поступки. Ее хотелось удивить, ошарашить, хотя бы только затем, чтобы увидеть эти распахнутые глаза и восхищенно приоткрытый рот. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Игорь протянул руку и коснулся ее щеки.
— Ты такая красивая, — словно в забытьи прошептал он.
— Вот это здорово! — воскликнула Вася. — За один вечер дважды произносят слова, которые мечтаешь услышать всю сознательную жизнь. Раньше мне этого никогда не говорили.
— Ты росла среди слепых?
— Нет, но… — Вася вдруг смешалась. — Просто раньше… давно…
Девушка отвернулась, плечи ее тоскливо ссутулились, и она уставилась на свои колени.
— Кажется, я затронул что-то личное. Прости.
— Все в порядке. Поехали?
— Только я повезу тебя самой длинной дорогой, не возражаешь? Надо запутать следы. — Игорь старался связать те шутливые легкие ниточки, которые уже протянулись между ними.
И Василиса не замедлила откликнуться. Она улыбнулась ему во весь рот и просто, без намека на кокетство, сказала:
— Это было бы отлично.
Лил дождь, «дворники» старались вовсю, и этот перестук капель, шум воды, вырывающейся из-под колес, создавали особую атмосферу в сухом и теплом салоне машины — атмосферу уюта и какого-то чувственного покоя.
Оба молчали, боясь нарушить хрупкое, почти воздушное чувство — ощущение счастья. Вася опасалась, что, задав дежурный вопрос или сказав что-нибудь банальное о пресловутой погоде, она погубит эту атмосферу безвозвратно. Игорь чувствовал растерянность. Растерянность опытного энтомолога перед неизвестным ему ранее видом прекрасной бабочки. Шевельнись — и она исчезнет. Дотронься — и ты ее изуродуешь.
За весь путь они не проронили ни слова. Игорь, к облегчению Васи, всегда путавшейся в дорогах, и неясному ее огорчению (он бывал в этом доме и раньше — увы!), знал, куда ехать, и спустя час мягко притормозил у темного подъезда. Они взглянули друг на друга, и тихая грусть близкого расставания промелькнула в их глазах.
