— Почему же? Как и все…
— Тогда вам приходится работать больше всех.
— Что может быть лучше — знать, что ты отдаешь больше других?
— Это правильно, — сказал Кедрин.
Холодовский вышел, и Кедрин вскочил на ноги. Вечер в кают-компании. А он сидит в каюте и думает неизвестно о чем.
Он вышел в коридор. В нем был фиолетовый сумрак позднего вечера. Но чем дальше от каюты уходил Кедрин, тем становилось ясней. Около кают-компании царил ранний вечер. А в соседнем коридоре, куда он по ошибке заглянул, царила ночь, люди отдыхали в своих каютах; и, наверное, как и на Земле, только наиболее одержимые поиском, те, у кого решение было уже близко-близко, оставались в своих лабораториях, и для них смена суточных циклов превращалась в пустой звук. Правда, с завтрашнего дня, когда будет заложен длинный корабль, работать придется в полтора раза больше, чем обычно, и лабораторные проблемы будут отложены — замрут приборы, останутся в сосудах реактивы, в кабинетах и студиях замрут недописанные книги, полотна, незаконченные скульптуры — все будут заняты на монтаже длинного корабля, который должен спасти людей.
Он остановился у входа в кают-компанию. Здесь была зелень, деревья росли прямо из тугого пластикового пола, под ними были расставлены столики, удобные сиденья. Правда, их было, пожалуй, слишком много — не зря Холодовский говорил, что спутник становится тесен. Спутнику уже много лет, а кораблей строится все больше.
В одном углу кают-компании раздавалась музыка, люди то плавно, то резко, порывисто двигались в танце. Откуда-то доносилась песня, в ней были грусть и непреклонность — грусть о Земле и непреклонность уходить все дальше от нее, потому что иначе не может человечество.
Глаза его обшаривали зал, искали — и не находили ее.
Иногда чьи-то голоса нарушали его сосредоточенность, вторгались в нее. Где-то недалеко говорили о том, что утвержден проект экспериментального корабля совершенно нового типа, а ведь какого бы типа ни были корабли, им не миновать рук монтажников, а значит — с каждым днем работать будет все интереснее. По соседству толковали о том, что кое-кто из монтажников уже месяцами не бывал на Земле и устранился от непосредственного общения с планетой, с ее мыслью и искусством, что монтажнику уж никак не простительно. «Хотя климат на Земле, конечно, не столь идеальный, как здесь», — говоривший вздохнул, и сразу двое подтвердили: «Да, разумеется, климат здесь идеальный…» Возле самой двери спорили о космометрии пространства в связи с недавно вышедшей работой Аль-Азиза «Об истинной геометрии плоскости»; и кто-то был согласен с автором относительно эволютной природы того, что мы называем плоскостью, а кто-то не был согласен и возражал.
