На улице мальчика ждали товарищи.
- Куда он ушёл? - спросил Карчофо.
- Туда, - сказала Розалия и махнула рукой в сторону Ното: ей было поручено следить за Мантеллиной.
- По шоссе?
- Да.
Дети двинулись в путь. Они шли по знакомым тропинкам, пока не очутились на дороге.
- Розалия, ты не ошиблась? - спросил Карчофо. Девочка решительно покачала головой.
Должно быть, он пошёл домой, - заметил Джанджи.
Дети двинулись дальше: Антонио впереди, за ним Карчофо, Джанджи и Розалия.
Вдруг Антонио повернулся.
- Нас слишком много, - сказал он.
Розалия и Джанджи остановились, спрятались за оливой и принялись ждать. Антонио пошёл в одну сторону, Карчофо - в другую.
Пещера, высеченная на склоне холма из мягкого серого камня с золотистыми прожилками, заменяла людям жилище.
За неимением лучшего, несколько очень бедных семей, приехавших из глубины страны, поселились здесь. Среди них была и семья Аугусто Мантеллины.
Антонио и Карчофо шли осторожно, стараясь, чтобы их не заметили. Кругом царила странная тишина; казалось, тут нет ни души. Если бы ребята не знали наверняка, что эта стена, заросшая сорняком, на самом деле служит фасадом дома, никому и в голову не пришло бы, что люди живут в такой яме. Об этом можно было догадаться лишь по старой, заржавленной трубе, торчавшей рядом с отверстием, которое, по-видимому, служило дверью.
Из трубы поднималась тонкая струйка дыма. Трудно сказать, какую пищу можно сварить на таком слабом огне!
Вдруг раздался пронзительный крик. Голос срывался, хрипел, умолкал, и невозможно было различить, принадлежит он мужчине или женщине.
Антонио стало страшно.
Тотчас же вслед за криком, похожим на кваканье, пещера выбросила на улицу испуганную, дрожащую фигурку.
Это был Мантеллина.
Съёжившийся, закутанный в бесформенную серовато-зелёную тряпку, он прислонился к куче мусора и заплакал, заплакал жутким, странным плачем, без слёз.
Из трущобы выбежала женщина, худая и грязная, такая же страшная, как и её голос. Она осмотрелась вокруг и, заметив сына, снова закричала перед самым его носом ещё пронзительнее, ещё настойчивее.
Мантеллина, как назло, не шевелился. Женщина замахнулась на него тяжёлой поварёшкой. Только тогда Аугусто закрыл лицо руками. В конце концов он сдвинулся с места, нехотя, еле передвигая ноги, и, судорожно всхлипывая, закричал:
- Я не хочу просить милостыню! Не хочу, не хочу!
Неужели это Мантеллина? Новый, другой Мантеллина прошёл в двух шагах от Антонио, не заметив его.
