Таю шел по торосам припая. Он торопился, пробирался напрямик, не обходя нагромождения торосов. Надо успеть пораньше выбраться на движущийся лед.
В море к Таю словно возвращалась молодость. Глаза обретали былую зоркость и подмечали каждую мелочь. Даже сердце переставало напоминать о себе: оно билось ровно, с полной силой толкая кровь по телу. Таю дышал глубоко, будто пил что-то живительное — бодрость вливалась в жилы, и чувствовался жар, несмотря на сильный мороз.
Даже мысли становились моложе. В море хорошо думалось о радостном, о будущем. За зиму Таю удалось несколько раз съездить в «Ленинский путь». Дочь Рита с мужем Линеуном жила в большом хорошем доме с двумя комнатами Таю рад был гостить у них подольше, но назад в Нунивак звали колхозные дела, охота на море. В «Ленинском пути» Таю встречался и разговаривал с председателем Кэлы.
— В эту зиму вы уже потеряли двух человек, — с укором говорил Кэлы. — Надо решать.
Таю ничего не мог возразить. В душе он давно принял решение. Задолго до того, как Емрон переселился в «Ленинский путь», женившись на дочери Кэлеуги. Как его отговаривал Утоюк! Чего только не сулил! А когда Емрон сказал, что ему нравится не только девушка, на которой он хочет жениться, но и название колхоза, куда он переселяется, Утоюк вдруг вспомнил, что колхоз-то в Нуниваке тоже имеет название. Да ещё какое — имени Спартака! Правда, это имя так и не прижилось в Нуниваке, и его быстро забыли: никто так и не объяснил эскимосам, кто такой Спартак. Но теперь нунивакцы только диву дались осведомленности своего председателя в древней истории. Но слава римского гладиатора не прельщала Емрона. Выведенный из терпения, он очень громко сказал Утоюку:
— Неужели вы не понимаете: могу я свою жену из дома обратно переселить в ярангу?
Второго человека Нунивак потерял при более печальных обстоятельствах. В середине зимы, когда на морском льду не оставалось ни разводья, ни открытой трещинки, голодные белые медведи выбирались на берег и бродили в поисках еды по приморской тундре. Они шли на виду у людей, как будто зная, что по закону охота на них запрещена. Сотрудник маяка Зыков застрелил одного нахального медведя, учинившего ревизию в складе бочек с соляркой. Ему пришлось заплатить несколько тысяч рублей штрафу. Сотрудники маяка пытались объяснить охотничьему инспектору, что медведь замахивался лапой на Зыкова.
— Мертвому всё можно приписать, — невозмутимо ответил инспектор, составляя протокол. — Вот на острове Врангеля геологи сколько их перебили. И на каждый случай запаслись справкой, что медведь нападал. А что зверь может сказать? Ничего. Он убит.
