На самом деле, все оказалось столь очевидным, что Грушину хотелось надавать самому себе подзатыльников. Как он мог быть таким слепым? Столько лет он прятался в своем панцире, отвергая любовь просто потому, что боялся ее, боялся не соответствовать каким-то там идеалам... Надо было действовать, нужно было бросаться в любовь, пробовать ее на вкус, разрешать себе любить и быть любимым. Встречаясь с женщиной, нужно было слушать сердце, а не копаться в себе, как археолог в кургане...
И вот теперь, когда он вдруг все понял – понял благодаря одной-единственной женщине! – она сбежала от него.
Грушин подошел к подъезду дома номер десять и задумчиво посмотрел на кодовый замок. Словно по волшебству дверь открылась, и из нее на улицу выкатилась сухонькая старушка в пуховой шали, наброшенной на плечи.
– А вы к кому? – строгим голосом спросила она.
– К Астраханцеву. Дмитрию Валерьяновичу, – вежливо ответил он, признавая за ней право задавать вопросы. Миновать старушку у подъезда – все равно что пройти через контрольно-пропускной пункт.
– Ну, тогда поднимайтесь. Квартира номер семнадцать. И поосторожней с ним.
– А он что – кусается? – сыронизировал Грушин.
– Не знаю, может, сейчас и кусается. – Старушка перешла на доверительный тон. Именно таким тоном выбалтываются все в мире страшные тайны. – От него жена сбежала. В Прагу, с полюбовником.
– То есть Дмитрий Валерьянович теперь фактически холостяк? – Глаза Грушина азартно блеснули.
Он подумал о Любе и о том, что у нее появился шанс устроить личную жизнь.
– А что это вы так радуетесь? – с подозрением спросила старушка. – Я вам рассказала историю, чтобы вы сочувствие проявили. Экие люди пошли сдвинутые. Самую плохую весть себе на радость обернут!
– Вам просто показалось, что я радуюсь, – ответил Грушин, приняв официальный вид. – А я всего лишь пережил эмоциональный стресс. Теперь я взял себя в руки и готов идти наверх.
– Ну, так иди, – сердито сказала старушка, явно жалея, что связалась непонятно с кем. – Она потянулась и нажала на кнопки, отперев кодовый замок. – Иди, иди. А я проконтролирую. А то напросятся в подъезд, а потом окурков набросают или туалет в углу устроят. Не поймешь – не то люди, не то собаки.
Грушин не стал продолжать дальнейшую беседу и доказывать, что он не собака, вошел в подъезд и нырнул в лифт.
Дверь квартиры номер семнадцать выглядела просто, но сделана была со вкусом, поражая своим спокойным достоинством. Грушин некоторое время гипнотизировал «глазок», потом перевел взгляд на кнопку звонка и протянул руку. Внутри яростно задребезжало.
