Поиск неожиданного | страница 49
В ней неверным, неправильным и непривычным почерком явно западного происхождения была написана всего одна фраза: «Для твоего блага и целости замка со станками для чеканки сам знаешь чего нам следует немедля переговорить».
Гарун изменился в лице, у него у самого, вероятно, как и у раба, стоящего рядышком, на лице появилась испарина, лишь плечи не задрожали. А может… Нет, определенно не задрожали. Он накинулся на раба:
— Кто это тебе велел принести сюда? Откуда ты это взял?.. Отвечай, собачий сын!
— Хозяин чем-то недоволен? — лениво спросил через ползала Гесса, он хоть и был в ступоре от лотоса, но все замечал.
— Рыбная кость попала в глотку, — отозвался Гарун. — Господин, не стоит беспокоиться по пустякам… Я на время выйду.
Он поднялся. Ему до смерти не хотелось уходить из этого зала, оставлять всех этих людей, с которыми столько было выпито и съедено, столько было употреблено лотоса и прочего всякого. Все здесь было Гаруну знакомо и понятно, это было безопасное место. А вот как будет там, куда он должен был идти, — оставалось непонятным.
А впрочем, отчего же непонятным, вполне ясно было, что разговор с этими наверняка западными собаками, гяурами, будет и опасным, и весьма непростым. Он схватил раба за ухо, благо тот так и не распрямился, схватить его было удобно:
— Веди, скот, куда вы их впустили.
— Да не впускали мы их еще, господин благородный, да пребудет твоя милость без гнева вовеки до скончания… Они во внешнем дворике ждут твоего разрешения войти, — заныл раб. И ведь здоровый был малый, чем-то напоминал ночной народец полудухов-спрайтов, только плотнее и мускулистее, наверное, в нем была доля человечей или гоблинской крови, а заныл и от боли, и от страха, что на конюшню пошлют, под плети подчиненных Дашаста.
Тот, кстати, не дремал, оказался рядом. Мерно уронил своим грубым, скрипучим голосом:
— Раб вызвал твой гнев, господин?
— Позови Мосула, нужно кое с кем потолковать. И стражников захвати побольше, может, свара получится.
Дашаст поклонился и исчез, прямо растворился в воздухе, будто был не из плоти и крови, а соткан из тумана и лунного света.
— А ты, баран недорезанный, — сказал Гарун рабу, — впусти их, отведи в нижнюю малую трапезную, принеси туда чего-нибудь выпить и пожевать, я скоро буду.
Раб тоже куда-то делся. И Гарун задумался, пошел сначала к себе, в большую гардеробную, там же у него находились и кое-какие сабли с кинжалами. Решил, что иметь сейчас при себе оружие будет не лишним. Пока служанки его переодевали, а затем послушно стали вооружать, он думал, кто бы мог его предать. Ведь не сами же эти западные мерзавцы узнали о заводе на краю обжитых земель, у Ленивой пустыни, которую пересекать никто даже из отчаянных караванщиков не решался? Но ничего путного придумать не сумел, лишь решил про себя, что следует этих гяуров, что к нему так нагло нагрянули, разговорить, вдруг они как-нибудь проболтаются?