— Как здесь хорошо, — прошептала она, и снова едва заметно погрустнела, подумав о том, что никогда не сможет вот так запросто сидеть на солнце рядом с Дорианом. Да даже если бы он и мог находиться на солнце, она не могла представить древнейшего, занимающегося такой ерундой, как поедание мороженного.
— Ты снова грустишь. — Заметил Габриэль. — Если тебе с ним так плохо, почему ты не уйдешь от него?
— Ты не понимаешь, это невозможно. — Ответила Сэм, не задумываясь.
— Кто он? Глава мафии? Политик? Кто?
— Давай не будем говорить об этом. — Попросила Сэм, пытаясь уйти от этой темы. Она вовсе не желала обсуждать свою запутанную жизнь с первым встречным. Да и что она ему могла сказать: что является избранной девушкой темного бога? Что давно любит его, боится его, преклоняется перед ним и испытывает еще миллион сменяющих друг друга эмоций? Что боится, вероятно, того, что их связывает много больше, чем она может и готова понять.
— Лучше один день на свободе, чем годы во мраке страха. — Сказал он.
И Сэм тяжело взглянула на него: что он знал о мраке и страхе. Хотя, похоже было, что о солнце и свободе он знал достаточно. Он словно пропитан был солнечным светом, а от его одежды пахло соленым морем.
— Ты не похож ни на бандита, ни на политика. — Произнесла Сэм. — Давай поговорим о тебе. Кто ты сам?
Он отвел взгляд в сторону.
— Да, сам напросился. — Усмехнулся он. — Что, если я скажу, что я — художник? Или известный музыкант?
— Я отвечу, что скорее, ты известный лжец.
Он рассмеялся.
— Нет, я не лжец. Я действительно пишу музыку. Ты видела фильм «В плену бездны»?
— Нет, — покачала головой Сэм.
— А «Сияние»?
Сэм все также покачала головой.
— Ты не смотришь фильмы?
— Я в них участвую, — хотела было сказать Сэм, но сдержалась. Вместо этого она спросила:
— Ты написал к ним музыку?
— Да, — улыбнулся он. — Придется поставить тебе ее дома, или подарить тебе диск.
— Лучше последнее, — осторожно заметила Сэм.
— Ты не зайдешь ко мне в гости? — Удивился он. — Я хотел пригласить тебя на ужин.
— Черт, Гэбриэл, — Сэм начинала сердиться, отчего произнесла его имя на американский манер. — Я же просила: никаких ухаживаний. Никаких визитов в гости, тем более после темноты.
— Ты что, с приходом темноты исчезаешь, как ангел? — Ее речь ничуть его не смутила.
— Какой ангел? — устало спросила Сэм, убирая ноги со стульчика и снова надевая босоножки.
— Извини, — сказал он, останавливая ее. — Я не хотел тебя расстраивать.
Сэм молчала, но перестала надевать обувь.
