По пролегшей на ее лбу напряженной складке, и засохшим следам от слез на щеках, он понял, что она приходила вовсе не выведывать его тайны, а бежала от чего-то. И бежала вот уже вторую ночь из двух, что они были знакомы.
— Сэм, — он тихо коснулся ее плеча. — Что случилось?
— Что? Кто? — Она едва не свалилась с шезлонга, и ему пришлось подхватить ее. — Габриэль, прости меня, пожалуйста. — В глазах ее отразился ужас, словно он сейчас казнит ее на месте.
— Успокойся, я не собираюсь тебя ругать. — Произнес он. — Просто расскажи мне, что случилось.
— Но я не… ты не… я не хотела вторгаться в твою жизнь, пожалуйста, прости меня. — Она была на грани нового слезного прорыва.
— Да что ж такое, — вздохнул он. — Если ты сейчас снова расплачешься, боюсь, даже моей рубашки не хватит. — Попытался пошутить он. Но она продолжала смотреть на него отчаянными газами.
— Я не сержусь. — Сказал он и ощутил, как она тут же расслабилась. — Он в чем-то обвинил тебя? — Сделал Габриэль предположение.
— Во всем: в трусости, в предательстве, в подлости… — Прошептала Сэм, а потом спохватилась. — Кто?
— Твой старик, кто же еще. — Пожал он плечами. — Когда я вижу тебя такой, начинаю верить, что есть любовь.
— А, нет, это не он. У меня просто неприятности с моим другом.
— А, ну простите. Я думал, что ты только со мной наставляешь рога своему дедуле. — Раскланялся Габриэль.
— Габриэль, — грустно сказала она. — Я ни с кем никому не наставляю рога.
— Тогда стоит начать. — Он состроил гримасу. — Потому что ты что-то слишком несчастно выглядишь. И для начала, — он подхватил ее и потащил в комнату, — мы хорошо позавтракаем.
— Габриэль, а где ты был ночью? — Спросила Сэм, жуя булку с медом.
— Ты жуй, деточка, жуй, не разговаривай.
— А почему ты не ешь мяса? Ты вегетарианец?
— Что-то вроде того. — Вздохнул он. — Я не питаюсь чужими жизнями.
Перед глазами Сэм возникла картина крови и вампиров, и она перестала задавать Габриэлю вопросы. Но он не перестал.
— Так ты виновна по всем пунктам: в трусости, предательстве и подлости?
— Что? — Спросила Сэм, с трудом проглатывая булку. — А, это. Нет. То, что он считает трусостью — всего лишь мое желание спасти его и себя от неприятностей.
— А что насчет предательства?
— Предательства тоже не было, была самая дурацкая глупость, какая могла случиться. Но да, с его стороны она может выглядеть и подлостью, и предательством, потому что в такую чушь очень сложно поверить.
— Как у тебя все интересно. — Сказал Габриэль, забрасывая ногу на ногу в сияющих белизной парусиновых брюках.
