Чарльз внимательно смотрел на нее, и отблеск сожаления угадывался в его взгляде.
— Пожал плечами, Чарльз, — прошептала она, а слезы вновь покатились по щекам.
Чарльз пересел к ней и обнял. Она уткнулась носом к нему в рубашку, высушивая слезы о ткань, только жилетки не хватало для классической картины утешения. Как только она немного успокоилась, он отпустил ее. Сэм смотрела на Чарльза и не могла понять, почему он так ведет себя — ведь ясно же, что любой другой, будь он настолько ей близок, давно сделал бы следующий шаг. Но только не он — Чарли всегда сохранял этот удивительный, свойственный только ему, сочувственный дружеский нейтралитет.
— Я не понимаю тебя, Чарльз, — тихо произнесла она.
— Это нормально, — ответил он. — Просто есть две вещи, которые ты не понимаешь насчет себя. Одна, касающаяся наших тонкостей, — это то, что связь между вампиром и человеком — это не человеческая влюбленность или преходящие отношения, это нечто более устойчивое.
На этих словах Сэм состроила гримасу, имея в виду смехотворность таких заявлений в ее случае, история которого говорила сама за себя, и Чарльз остановился.
— А другая? — подтолкнула его Сэм.
— А другая — чисто человеческая. — Чарльз снова умолк на секунду. — Ты любишь его.
Сэм собралась уже было состроить очередную еще более выразительную гримасу, но потом поняла, что он прав. Если бы это было не так, к чему были бы все эти сожаления и слезы. Другое дело, что даже сон давал ей отчетливо понять, что самому Дориану на нее плевать с высокой башни, и таких, как она, у него сотни. Возможно, он уже и имени ее не помнил. Не помнил имени. И на этой финальной мысли слезы вновь застыли в ее глазах, но она решила, что на этот раз не позволит им сорваться, сдержится. В конце концов, если о нее вытерли ноги и забыли, то плакать — самое последнее дело в такой ситуации. А она не из тех, кто сдается, она что-нибудь придумает, это ее работа.
— Хорошее настроение, — одобряюще улыбнулся Чарльз. — Мне понравился твой эскиз. — Перешел он на рабочие темы.
— Да, мне сказал управляющий, — ухмыльнулась она.
И, как ни странно, теперь в Чарльзе взыграло нечто, очень напоминающее ревность.
— Я его уволю.
— Нет, не надо! — удивленно воскликнула Сэм. — Это не важно.
— Не важно, — пробормотал он, и вдруг снова сменил тему: — Рассказывай мне свои сны, пожалуйста. Особенно те, что отчетливо помнишь. Хорошо?
— Я не совсем понимаю, — проговорила Сэм.
Но Чарльз лишь неопределенно провел в воздухе рукой и поднялся из-за стола, тем самым предлагая ей покинуть заведение. Она послушно встала, взяла его под руку и еще раз бросила взгляд сквозь разноцветное стекло. Кого она хотела там увидеть — целующуюся пару, застывшую в вечности? Даже у вечных чувства далеко не таковы.
