— Все равно— спасибо! И за эту самую откровенность я тебе денег дам. Говори, сколько тебе надо?
— Что вы, что вы, Николай Хрисанфович, зачем я у вас деньги стану брать! Не надо, не надо…
— Нишкни! Бери, если тебе, дураку, дают…
— Да с какой же это стати?!.
— Молчать! Получай и прячь.
Таким образом и другому, и третьему, навяжет он свои заработанные крохи и остается в конце концов без гроша. Недобросовестные люди пользовались его характером и жестоко его обирали, что, впрочем, не остерегало его от них, и он охотно поддерживал с ними дружбу.
Как все «великие» люди, Рыбаков имел свои маленькие слабости, впрочем, невыгодные для него самого и безобидные для всех остальных: выпить лишнюю чарку водки и поврать. Враль он был знаменитый, и его вранье, кажется, признано классическим. Про него существует такая масса анекдотов, что если бы все их собрать да напечатать, то вышла бы объемистая книга, по своему содержанию нисколько не уступившая бы популярному барону Мюнхгаузену, имя которого стало европейским синонимом…
После отъезда Мартынова, как я уже говорил, на меня снова напала тоска и не покидала долгое время. Рыбаков обратил внимание на мое удрученное состояние духа и спросил:
— Чего это ты точно не в своей тарелке?
— Скучно.
— Почему же это тебе скучно?
— Так…
— Так только галки летают! Ты не финти, а говори толком и обстоятельно…
— Я оторван от дому, от родных, от товарищей, здесь никого нет близкого, все чуждо и постыло…
— А ты, дурень, в кислоту-то не ударяйся! Подбодрись да расхаживай фертом…
— Не для чего?
— А не то женись, это иногда помогает… Вдвоем-то веселее… право-слово, женись…
— На ком?
— Мало на свете баб существует, что ли? Сколько угодно дур найдется… Да не хочешь ли я тебе свою свояченицу присватаю?
— Ну, где мне жениться, я еще так молод…
— Молот, молот!— передразнил меня Рыбаков и скаламбурил:— молот-то в кузнице, а ты человек, как человек… Нет, в самом деле, женись ты на моей Варюше, чего она в девках сидит, давно бы пора ей семьей обзавестись… Вот после репетиции пройдемся-ка ко мне…
— Ну, какой я жених, Николай Хрисанфович…
— Экий ты не сговорчивый, уж коли сказал женю, так непременно женю, без этого дело не обойдется…
***
После репетиции Рыбаков увел меня к себе почти силой. Переступив порог квартиры, он своим зычным голосом крикнул:
— Жена, Павлина Герасимовна, припасай водки!
— Ну, чего ты орешь! — послышался из соседней комнаты голос жены, привыкшей таким образом усовещивать мужа.
