— И будьте уверены, — продолжал Куликов, не обращая внимания на дерзкое замечание собеседника: — что директор избавить нас от такого лицеприязненного зрителя.
— Никогда!
— Ну, так знайте, если только вы когда-нибудь мне еще раз шикнете, то я так свисну, что своих не узнаете.
Во время моего сожительства с Куликовым, приезжал погостить в Петербурга московский актер и знаменитый остряк Дмитрий Тимофеевич Ленский. Будучи большим приятелем Николая Ивановича, он остановился у нас. В безалаберной нашей квартире мы только и могли предложить ему диван, переночевав на котором он сказал:
— Теперь я знаю, как актеры проваливаются!..
Наша необычайная жизнь поразила его страшно. С первого же утра он наталкивался на любопытные картинки нашего вседневного существования. Он обошел всю квартиру, разыскивая рукомойник, но такого не обрел нигде.
— Как же у вас помыться? — спросил он Куликова.
— Над ведром, — спокойно ответил тот.
Ленский отправился в кухню.
— Дай помыться?— сказал он лакею.
— Рано еще, — равнодушно ответил лакей.
— Почему рано?
— Воды еще нет.
— Как нет?
— Да так, дворник еще не привозил.
Куликов крикнул дворнику в окно:
— Что же ты, каналья, нам воды не даешь?
Тот принес. Ленский приготовился мыться, засучил рукава и стал искать мыло.
— Ты чего высматриваешь?— спросил Куликов.
— Мыло.
— Ну, уж этого у нас нет.
— Да как же вы без него обходитесь?
— Точно так, как и ты сейчас обойдешься.
Кое-как поплескался Ленский и попросил полотенца.
— Ну, брат, не взыщи! — ничуть не конфузясь, сказал Куликов. — И этого у нас нет…
— Полотенца нет? — в ужасе воскликнул Ленский. — Что же вы за люди, скажи мне, пожалуйста?
— Было у нас их несколько, да вот месяца три как загрязнились… теперь о разное белье утираемся…
Дмитрий Тимофеевич с брезгливостью заменил полотенце ночною сорочкой и недовольно проворчал:
— Нет, уж лучше я в гостиницу перееду!
Однако в гостиницу он не перебрался, но нашу домашнюю утварь пополнил полотенцами, мылом и умывальным тазом.
С Николаем Алексеевичем Некрасовым я познакомился в «Фениксе». Тогда еще был он непризнанным поэтом и только что пробовал свои силы в драматургии. Он исправно посещал «Феникс» и заводил дружбу с актерами, которые так или иначе могли содействовать его поползновениям сделаться присяжным закройщиком пьес при Александринском театре.
В то время Некрасов материально был крайне стеснен и нуждался чуть не в куске хлеба. Я с ним сблизился, и прожили мы с ним неразлучными друзьями несколько месяцев. Он часто оставался у нас ночевать, и мы укладывали его, как и Ленского, на наш полуразрушенный диван, который он прозвал шутя «гробом». Не умея по молодости лет рассчитывать деньги, я и сам оказывался часто в стесненных обстоятельствах, на столько стесненных, что приходилось отказывать себе в трактирном обеде и довольствоваться каким-нибудь грошовым сухоядением. Хотя в «Фениксе» всем нам и был открыт кредит, но я оказывался постоянным должником сверх положенной цифры. Памятный до сих пор буфетчик Ермолай Иванович, при всей своей любезности и услужливости, должен был в дальнейшем кредите мне, как и многим другим, в том числе и Некрасову, отказывать.
