И приемный отец, к вящему изумлению Марка, назвал ему несколько адресов (к слову, Марку давно известных, да Луций-то их откуда знает?!), где девушки-вольноотпущенницы встречали гостей в гораздо более пристойной обстановке, способны были поддержать культурную и интересную беседу, а хозяин заведения строго следил за их здоровьем.
– Тебе вполне хватит на это денег, да еще останется на твое любимое фалернское, – заложив руки за спину, методично чеканил Луций, вышагивая вдоль атриума. – Второе. То, что вызывает мое беспокойство. Посещение одной и той же девицы, если это не куртизанка, в течение длительного времени может быть расценено ею и соседями-свидетелями как совместное проживание. То есть ты рискуешь оказаться под судом и, как следствие, в браке «по обычаю». Бесспорно, если девица не является римской гражданкой, найдется масса юридических возможностей отвертеться. Но тут предупреждаю, я не стану помогать тебе выпутываться, особенно если твоя подружка забеременеет. Даже если хоть тень – повторяю: хоть тень! – подозрения падет на твою голову и даже если это подозрение будет абсолютно беспочвенным! Я не только пальцем не пошевелю, чтобы вызволить тебя из истории, а первым отведу тебя к алтарю Юпитера.
Марк был подавлен и обескуражен: все это было высказано слишком неожиданно, чересчур прямо, да к тому же – несправедливо! Слова Луция выставляли Марка в каком-то унизительном свете. Его приключения, что спорить, носили не вполне невинный характер, но он никогда не опускался до того, чтобы связываться с проститутками – Субура ли или района цирка, все равно!
Глаза Марка выражали самый отчаянный протест и желание объясниться. Но как только он попытался открыть рот: «Я никогда не…»
Луций резко оборвал его:
– Я не выношу твоей манеры спорить со мной и тем более не собираюсь вдаваться в обсуждение! Просто прими к сведению сказанное и веди себя соответственно. Это все, что я имел сказать тебе. Я закончил – можешь идти.
Нечего было и думать о чем-либо заявлять в этот момент. Да ведь другого случая может больше и не представиться! А хуже того – не представиться до той самой минуты, когда Луций, вот так же мерно-бесстрастно вышагивая туда и обратно и так же заложив руки за спину и презрительно поджав губы, сообщит Марку, когда и на ком тому предстоит жениться. То есть все решит за него сам! И Марк, чуть ли не зажмурившись, решился:
– Позволь мне спросить тебя.
– М-м? – Луций, которого эта просьба застала уже в дверях кабинета, недовольно остановился вполоборота к Марку.
