Валерий, гораздо более общительный, чем Марк, был знаком чуть ли не с половиной Рима.
– Вообще-то, да. Это и мне известно.
– У тебя есть какие-нибудь веские основания для таких неприятных подозрений? – Валерий словно взялся провести следствие.
– Ты прав, – смущенно пробормотал Марк, – мои пьяные бредни и – его братская любовь… Что я распаляюсь?
Он замолчал – Валерий терпеливо ждал.
– Ну да, – с досадой продолжил Марк, – да, есть вещи, которые приводят меня в недоумение. Вот как тот случай, когда я болел. Жар, горло как огнем горит, голова вот-вот расколется от боли – это после пляски в грозу…
…Гай, заменив собой и мать, и лекаря, просидел тогда у постели больного всю ночь. Марк, в горячечном состоянии, даже не понял этого сразу: засыпал, увязая в разноцветном, мерцающем сне, просыпался, когда кто-то заботливо менял на лбу мокрую салфетку, – и неизменно видел перед собой встревоженные глаза старшего друга. Га й ни с кем не захотел делить заботу о больном.
Утром Марк, не открывая глаз, прислушался к себе: вроде бы жар спал и горло почти не болело. И хорошо: он очень хотел пойти после полудня в цирк на бега. Жаль было бы из-за болезни пропустить любимое зрелище.
Марк потянулся, вздохнул, наслаждаясь утренней свежестью и тишиной, и собрался было подремать еще немного, как вдруг тихий шорох заставил его распахнуть глаза – на скамье рядом с его постелью, по-военному подложив локоть под голову, спал Гай.
От радости, что чувствует себя хорошо, и оттого, что рядом такой преданный друг, Марк не выдержал и ткнул Га я пальцем в бок. Тот вскочил, как по тревоге, и уставился на Марка сумасшедшими со сна глазами.
– Гай, дружище, я не хотел тебя пугать! – еще несколько сипло проговорил Марк, виновато улыбнувшись.
– Но тебе все же почти удалось это сделать… – Гай улыбнулся в ответ. – Я имею в виду – ночью: ты так стонал и бредил, что я подумал – не последние ли это часы?
– Это ты менял салфетки?
– Я. Это нетрудно. Труднее было слушать твой жалкий голос… – Гай подсел ближе. – Я на самом деле вдруг испугался, что потеряю тебя. Оказывается, я привык к тебе, маленький бездельник!
Его голос прозвучал одновременно и смущенно, и ласково. Марку он показался даже излишне ласковым: ему хотелось видеть старшего товарища несгибаемым и суровым воином, а не эмоциональным и слезливым жалельщиком.
– Не такой уж я и маленький, хотя от «бездельника» не откажусь, – попробовал отшутиться Марк.
Но Гай не был настроен шутить:
