- И чего, мать, бесперечь имя Господне... Говорю: всуе. И грех то. Баба - баба и есть. А я на барский двор. Вот куды.
- Это опять с Курицыным до ночи водку хлестать!
- И не с господином управляющим, и не водку. К самому я, к помещику.
- Что? Али звал?
- К Виктору Макарычу...
- Звал, говорю, что ли?.. О-о, Господи, помози... Икота, право, икота...
- И что, дура: звал? звал? Не звал, а в гости. Приличие понимать должно. Сосед - это раз, помещик - это два, а три - это то, что я пастырь духовный.
- Пастырь! В гости! Так он тебя и пустил! Знаем...
- Вот дура-баба!
И отец Философ громыхнул дверью. В сенях на ребятишек цыкнул, чтоб под ноги не совались.
По прямой, по широкой улице села шел, трость высокую наотмашь ставя.
- Ишь, или гроза собирается. Илья Пророк - он верный. Ну, день-два не в счет.
Думал-шептал, широко шагая, издалека церковного старосту пальцем подманивая. Староста, мужичок толстенький, навстречу шел.
- Что, батюшка?
- А то. Гляди.
- И то гляжу. Сбирается. Оно ко времени. Парит-то...
- Илья Пророк... Он верный.
- Илья-то Пророк ныне, батюшка, с опозданием.
- Ну-ну! Не вольнодумствуй. На Илью-то Пророка как погромыхивало. Часу, кажись, в пятом. Спал, чай, как дива неразумная.
- И то погромыхивало.
- То-то и оно. Вольнодумцы.
И пошел опять. И тростью наотмашь, и шаг крупен и широк. Пуста улица. И дошел до белых ворот усадьбы. Шляпу сняв, пот отирал платком красным. И к большому дому. Нередко отец Философ в усадьбу ходит. И от ворот прямо к красному крыльцу большого дома.
- Ишь ведь. Заперто, и колокольчик снят. Не починили, видно, еще.
И головой покачает.
- И то, заперто. Пойти, кругом обойти.
А на том крыльце скажет попу кто-нибудь из слуг:
- Да не принимает барин.
- А дома?
- Дома ли, нет ли, знать не можем. Виктор Макарыч через парк выходят, через террасу. Нам не видать. Только сказали, чтоб не принимать. Потому они заняты.
- А! Живопись. Ну, это дело хорошее. Божье дело. Ты вот не понимаешь, поди, что есть искусство.
- Где нам. А все ж таки...
- То-то и оно. Ну я как-нибудь ввечеру...
В тот день так было. Сказал еще отец Философ слуге про гром и через двор большой мимо осокоря векового пошел по белому камню во флигель, в контору. В конторе поп опять про гром начал и про Илью Пророка. А Курицын, управляющий:
- Эх, батюшка. Ну что для нас есть гром и все хляби небесные! Коли бы мы сельские хозяева были... А то нужную землю продаем, скот продаем; на останную землицу рабочих рук не хватает, а садовниками хоть пруд пруди да этими еще мазилками всяческими.
