Когда я выбрала номер, мне предложили, если я желаю видеть русские газеты, перейти в первый этаж. Глазам моим представилась целая вереница комнат, поражающих своей роскошью, и которым, казалось, не было конца: дамская уборная, дамский кабинет, гостиная, вся отделанная розовым деревом с золотом (и стены, и мебель); затем читальня, в которой были всевозможные газеты, журналы всего мира; карточная комната, танцевальная зала — все это только для дам, для мужчин же существует другое, вдвое большее помещение.
За обедом меня удивили роскошные туалеты здешних дам; столько бриллиантов, столько драгоценных украшений, что невольно приходило в голову, что же остается после этого надеть для концерта. Но как я узнала потом, здесь одеваются самым роскошным образом только к обеду, или к выходу на прогулку.
Обед состоял из шести блюд; в конце подавали чудные густые сливки и землянику-викторию, величиною по крайней мере с наши крупные сливы; такой я никогда нигде не видывала.
Самый город С.-Франциско поразил меня своим великолепием. Я думала, что С.-Франциско по отношению к Нью-Йорку, тоже, что Харьков относительно Петербурга и Москвы, но, как потом я имела возможность сравнить, С.-Франциско уступает Нью-Йорку только по величине, но не по красоте и удобствам.
В С.-Франциско я была уже несколько известна, потому что когда я была еще в Нагасаки, консул разослал мои портреты по магазинам С.-Франциско и позаботился через американские газеты познакомить американскую публику со мной, так что, когда я приехала, в тот же день явился ко мне антрепренер из Австралии и, даже не прослушав моего пения, предложил мне отправиться в Австралию на всем готовом с жалованьем по три тысячи долларов в месяц, но с тем, чтобы через день уже выехать вместе с ним. Когда я представила себе, что приняв его предложение, должна буду тотчас же опять плыть Тихим океаном и не 19-ть суток, а 30-ть, мне сделалось до такой степени страшно, что сгоряча я отвечала ему, что не возьму за такую поездку и сто тысяч.
Вскоре начались хлопоты по устройству концерта. Когда посланы были объявления в разные газеты, является ко мне какой-то господин и поясняет, какое значение имеет его газета. Разговор происходил через переводчика. Слышу, как господин этот читает переводчику целый исписанный лист, упоминая беспрестанно и самым грубым образом мою фамилию. Затем последовал длинный и крупного свойства разговор между ними. Переводчик подходит ко мне и говорит, что необходимо выдать этому редактору 200 долларов, потому — что газета его существует исключительно пасквилями, что у него готовы уже две статьи обо мне совершенно противоположного свойства. В одной, которую по объему можно назвать целым сочинением, говорилось против меня и она кончалась тем, что Леонова эта не артистка, а просто беглая из Сибири. В другой же статье автор рассыпался в похвалах мне и превозносил меня до небес. Что было делать? Конечно, я принуждена была выдать 200 долларов. Вот до чего дошла в С.-Франциско спекуляция!
