После этого, появилась на Петербургской сцене г-жа Лавровская. Она играла в «Жизни за царя», в «Руслане и Людмиле» мои роли, которые я перестала играть; моя полнота мешала мне несколько в их исполнении.
Г-жа Лавровская, как известно, сделалась также большой любимицей публики. Мы ничего не имели друг против друга, но сама публика пожелала делиться на партии. Я с своей стороны могу упрекнуть Лавровскую только в одном: когда мы в первый раз встретились, что было на репетиции «Фауста», где мы пели обе, — я играла Марту, она Зибеля, — то она не потрудилась даже попросить режиссера познакомить ее со мной, что ей, как вновь поступающей, следовало бы сделать. Я объясняю это влиянием на нее начальника репертуара, который способен был даже сказать ей, чтобы она не знакомилась со мной. Так я предполагаю, утверждать же этого не могу. Но мне не могло не показаться странным такое отношение новой артистки, потому что когда поступала я, то просила режиссера познакомить меня со всеми артистами, которым он меня и представил.
Наконец, ставится «Пророк» под названием «Иоанн Лейденский». Назначают чередоваться мне и Лавровской. Не смотря на то, что я пела много трудных опер, просмотрев партию Фидесы, я долго крепилась, чтобы не брать эту роль, из боязни сорваться. Лавровская же, прослужив всего 3 -4 года, храбро взялась за нее. Когда же, как я сказала, назначили нам эту оперу петь в очередь, я не могла не взять роли Фидесы, и из того, что следует, видно будет, как старалось мое начальство заминать меня. Ясно, что если исполнение оперы дается поочередно двум артисткам, то и репетиции должны бы были быть по очереди, тем более, что партия эта такого сложного характера. И что же! Лавровской дано было репетиций до 40, я же не имела ни одной. Два первых раза опера шла с Лавровской, третий назначается со мной и без репетиции! Если уже одной артистке дают 40 репетиций, то другой, хотя бы и более опытной, все же следовало дать хотя бы репетиций десять.
Мне удалось только, когда уже назначен был мой спектакль, сделать одну спевку с фортепиано и одну с оркестром. Но партию свою я изучила вполне заранее. Зная по опыту, что я могу ожидать всяких мерзостей, я привыкла быть предусмотрительной и предвидела то, что случилось. Меня хотели подвести, но я вышла из этой новой ловушки победительницей. Я была готова к исполнению роли Фидесы, разучив ее дома под аккомпанемент фортепиано и когда, перед спектаклем, пела свою партию с оркестром, весь оркестр аплодировал мне. Я упоминаю об этом потому, что оркестр аплодисментам своим выразил протест капельмейстеру, действовавшему также против меня.
