Вот что я пыталась донести до Шейлы, когда мы с ней стояли на ветру у входа в издательство.
— Наша жизнь — сплошной стресс. А когда напряжение нарастает, последней каплей всегда становится какой-нибудь пустяк.
Шейла резко стряхнула пепел и теперь зачарованно следила за его полетом прямиком на туфли.
— Я видела, как это бывает, Шейла, — сказала я. — Помнишь Сару?
Шейла не помнила.
— Ну, Сару Диполд, — не сдавалась я.
— Ага! Кислорожую девицу из зарубежных новостей?
Уж кто-кто, а Шейла умела описать человека одним словцом.
— Для Сары последней каплей стало разлитое вино. Как-то вечером она смахнула бокал хереса на арабский ковер — и будьте любезны. Ковер погиб, что и доконало Сару.
— Арабский? А если б он был ручной работы? Твоя Сара кинулась бы резать себе вены!
— Именно! Я как раз про это!
— Винные пятна ведь надо посыпать солью, да? — спросила Шейла. — Чтобы вино впиталось? Лично я пользуюсь солью, когда не удается высосать.
— Соль помогает, но шерстяной ковер лучше сразу обработать моющим средством. А из синтетики — смесью перекиси водорода и…
Но Шейла меня не слышала. Ее мысли уже помчались вскачь.
— Сара — это та, у которой муж сбежал с ее собственной сестрой, да? — радостно уточнила она. — И вдобавок сестра от него залетела?
— Точно. А еще он забрал все их сбережения. Скотина! Она ж ему годами таскала на работу лоточки с обедами.
— Ну ни черта себе. Тут кто угодно сбежит.
Она хохотнула, поперхнулась и тут же зашлась в том долгом утробном кашле, который обрывает разговор вернее, чем рев истребителя у вас над головой. Мне не терпелось донести до нее мысль насчет Сары, но ведь никогда не знаешь, сколько времени приличествует выждать после такого кашля. К тому же я вспомнила про салат в пластиковом лоточке, ждавший меня на столе в редакции. А кстати, что смешного в лоточках?
У Шейлы случаются взрывы веселья, при которых люди вроде меня не знают куда деваться. За годы совместной работы я так и не научилась угадывать, что вызовет у нее очередной приступ.
— Ну-ка, ну-ка, — просипела она. — Говоришь, Сарин муж стащил все ее деньги, сделал ребенка ее сестре, а доконало ее, по-твоему, дешевое пойло на ковре?
Эта мысль так ее позабавила, что смех и кашель возобновились. Клокочущие звуки устрашали. Одно из двух: либо Шейле надо бросить курить, либо прекратить хохотать над собственными остротами. Увы, и то и другое представлялось маловероятным.
— А по-твоему, всему виной предательство? — спросила я. Шейла явно не прониклась моей теорией насчет мелочей, наносящих сокрушительные удары. — Херес ни при чем?
