Уже при беглом взгляде на мисс Гилби не оставалось никаких сомнений: да, она из «Святой Анны»!
Джоанна вспомнила как однажды ей довелось побывать в кабинете директрисы, в священной, таинственной комнате, пребывание в которой производило на учениц неизгладимое впечатление. Вот она входила в это святилище педагогики, заставленное цветами, с гравюрами из магазина «Медичи» на стенах, с лежащим буквально на всем явным отпечатком культуры, учености и социального такта.
Мисс Гилби величественно отрывает взгляд от своего широкого письменного стола.
– Входи, Джоанна. Садись, дорогая моя.
Джоанна осторожно садится в указанное директрисой обитое великолепным кретоном кресло, страшась опустить руки на полированные подлокотники. Мисс Гилби величественным жестом снимает очки и вдруг улыбается какой-то ненастоящей, но выразительной улыбкой, от которой у Джоанны мурашки бегут по спине.
– Ты покидаешь нас, Джоанна, – четко выговаривая слова, произносит директриса. – Ты выходишь из привычного тебе круга школьных отношений в большой мир, который называется жизнью. Я бы хотела кое о чем побеседовать с тобой, прежде чем ты выйдешь за порог нашей школы. Я надеюсь, мои слова ты воспримешь как доброе напутствие и, может быть, они станут путеводными в той жизни, которая тебе предстоит.
– Да, мисс Гилби.
– Здесь, в нашей школе, среди счастливого окружения, среди твоих юных подруг, твоих ровесниц, ты была целиком избавлена от тех сложных и запутанных отношений, которых никто не может избежать в реальной жизни.
– Да, мисс Гилби.
– Здесь, в школе, я уверена, ты была счастлива.
– Да, мисс Гилби.
– И ты очень хорошо училась. Я очень довольна успехами, которых ты достигла. Ты была одной из наших лучших учениц.
Джоанна почувствовала легкое смущение.
– Я очень рада, мисс Гилби, – пробормотала она, опустив глаза.
– Но теперь большая жизнь поставит перед тобой новые вопросы, новые проблемы. На тебя ляжет новая, большая ответственность…
Беседа шла своим чередом. Мисс Гилби говорила одну за другой безусловно важные и правильные фразы, а Джоанна время от времени почтительно вставляла: «Да, мисс Гилби».
Она чувствовала себя словно под гипнозом.
Хорошо поставленный голос был одним из факторов блестящей карьеры мисс Гилби, про него Бланш Хаггард как-то сказала, что он напоминает ей хорошо вымуштрованный оркестр, который повинуется каждому мановению дирижерской палочки. В самом деле, в речи мисс Гилби Джоанне слышалась и благословляющая, прощальная мягкость виолончели, и начальственная похвала флейты, которая переходила в предупреждающие грозные нотки фагота. Затем в словах мисс Гилби прозвучал одобрительный звон фанфар – для девушек, склонных к интеллектуальному образу мышления, чтобы утвердить их в стремлении сделать служебную карьеру. Для тех же, кто склонен к умосозерцанию и спокойствию домашней жизни – приглушенные обертона скрипок, чтобы поддержать в этих девочках чувство материнства и ответственности за домашний очаг.
