«Мы с трудом терпели его. Он был среди нас белой вороной: не соглашался, когда мы единогласно проклинали войну и мечтали о ее скорейшем окончании».
Мнение Гитлера о самом себе было, конечно, совсем иным. Стоит обратить внимание и на то, что его письма военного времени полны веры в собственное высшее предназначение и покровительство Провидения.
«Это абсолютное чудо, что я жив... Только благодаря чуду я продолжаю оставаться здоровым и невредимым», – писал Гитлер.
В последний месяц войны он, однако, становится жертвой горчичного газа, примененного англичанами. Гитлер временно теряет зрение: «... мои глаза превратились в раскаленные угли; вокруг меня сплошная тьма».
В госпитале он узнает о капитуляции Германской империи.
«Опять мрак сгустился перед моими глазами; я с трудом дошел до кровати, накрылся с головой простыней и уткнулся в подушку.
С того дня, когда я стоял у могилы матери, я не знал, что такое слезы... Итак, все напрасно. Впустую жертвы и лишения, голод и жажда; бесконечные часы, когда мы, подавив трепет сердца, выполняли наши обязанности; напрасной оказалась и смерть двух миллионов... Во имя чего же немецкий солдат превозмогал чудовищную жару и снежные заносы, переносил бессонные ночи и бесчисленные марш-броски? Во имя чего он лежал в аду артиллерийского огня и не содрогался в лихорадке газовых атак... А что сказать о тех, кто был там, в тылу?
Ничтожные выродки и преступники».
Гитлер продолжает:
«В те ночи ненависть душила меня, ненависть к тем, кто ответственен за происшедшее.
Вскоре я понял свое предназначение в мире».
Как удалось ему распознать свое собственное призвание? Одному из соратников по борьбе он скажет позже, что озарение свыше, «сверхчувственное видение приказало спасать Германию». Адольфу Гитлеру было тогда 30 лет. Малоизвестный капрал сделал выбор, который отразится на жизни десятков миллионов людей: «Я принял решение, иду в политику».
Перспективы политической карьеры в Германии для австрийца без друзей и без надлежащих средств были явно не слишком радужными. К тому же и образования определенно не хватало. В какой-то момент казалось, и он сам осознал безнадежность своего положения. «У совершенно безвестного человека, каким я был тогда,– напишет он в „Моей борьбе“, – не имелось ни малейшей базы для политической деятельности». Но он обладал непоколебимой, железной верой в самого себя. Он был уверен, что рано или поздно представится возможность: «Судьба не может обмануть». Вскоре реальная действительность подтвердила правоту капрала-мечтателя.
