— Ты так говоришь потому, что она тебя бросила, — Люся произнесла это серьезно, с расстановкой.
— Я так говорю потому, что так думаю. А бросила она меня совершенно справедливо. Я ведь не собирался ломать ради нее всю свою жизнь, я, понимаешь, недостаточно крут, чтобы быть ее мужем… И вообще, я тебя не ждал, да и, честно говоря, не думал, что ты еще хоть раз придешь…
— Ты оби-иделся!.. — протянула она таким тоном, будто до нее только что дошло. — Да я так себя вела, чтобы никто не догадался, какие у нас отношения, чтобы подумали на Игната…
— По-моему твоему отцу вообще наплевать, какие и с кем у тебя у тебя отношения… — пробормотал Павел растерянно.
— А вот и не наплевать! Он меня жутко ревнует…
— Ну-у… поревнует да привыкнет…
— Нет, ты не понял, он меня ревнует по-мужски…
— Ну, знаешь… — Павел растерянно оглядел ее. — А не пора ли ему в таком случае в дурдом?
— Вовсе не пора. Он мне не отец, а отчим…
Она замолчала, прикуривая новую сигарету. Повисло неловкое молчание. Павел в совершеннейшей растерянности не знал, что сказать, и как себя вести дальше. Сделав несколько затяжек, она сказала:
— Ты отлучиться можешь?
— Могу, конечно… Только не надолго, на час-полтора…
Тоном, не терпящем отказа, она заявила:
— Я выпить хочу.
Павел с минуту ошарашено смотрел на нее, наконец, спросил глупо:
— А-а… чего?
— Лучше — водки.
— Ну, хорошо, я схожу… — пробормотал он потрясенно.
Быстро одевшись, он пошел к двери, в дверях обернулся, сказал:
— Ты запрись изнутри, и не открывай, если станут стучать. Хотя, в это время в машинное отделение никто не заходит.
Он торопливо дошел до ближайшего магазина, у водочного отдела замешкался; никак не мог решить, что взять, пол-литра, или ограничиться чекушкой? В конце концов, плюнул, решил, что и ему не мешало бы напиться, потому как нервы пришли в полнейший раздрай и к тому же сознание затопляло непонятное беспокойство, временами переходящее в безотчетный страх.
Он постучал в двери слесарки, крикнул, что это он. Она открыла почти сразу, будто стояла за дверью. Он поставил бутылку на стол, сказал виновато:
— Вот только с закуской у меня не густо…
— Ничего, хлеб есть и ладно…
Он разлил по первой, на сей раз поровну. Она подняла свой стакан, сказала:
— За нас с тобой, за нашу дружбу… — и одним глотком проглотила водку, даже не поморщившись.
Взяла сигарету, глубоко затянулась, облегченно, с легкой улыбкой выпустила дым, Поглядела на Павла заблестевшими глазами. Он опрокинул стакан, посидел, прислушиваясь к обжигающему комку, катящемуся по пищеводу, отломил хлеба, пожевал, сказал:
