Между тем Волк говорил:
— Жаль, что твои братья только пахари. Какая сильная была бы стая! Можно было бы из лесу править городами…
Глеб с любопытством оглянулся на Волка:
— Скажи, а у тебя есть братья?
— Из-под каждого куста выглядывает мой брат, — не замедлил тот с ответом.
— Нет, не волки. Я имею в виду людей.
Тот оскалился:
— Все люди — волки. Разве не так?
Глеб кивнул:
— Видать, брат, у тебя тоже печальная судьба.
Волк молчал некоторое время. Глеб даже подумал, что тот не расслышал его слов. Они шли легко: поднимались на холмы, спускались в долины, осматривали следы на тропах.
Но вот Волк опять заговорил:
— Судьба моя несчастливая. Тебе могу сказать, хотя знаю тебя — всего ничего… Наш боярин был падок до сладких блюд. В моем доме он устроил пиршество. Выпил кубок вина и увидел, что слаще моей Елены нет блюда. Меня бросили в погреб, деток — в прорубь. А Елену, сладкое кушанье, боярин к себе увез. Позабавился, потом и ее сунул под лед…
Глеб сказал:
— Пожалуй, твоя беда потяжелее будет. Хотя никому не приходило в голову взвешивать смерть.
Волк кивнул, продолжил:
— Как я выбрался из погреба, как веревки с себя скинул, не могу сказать. Но над прорубью я уже выл по-волчьи. Это так!.. Мне не хотелось больше жить. И я лег в снег и просил у богов смерти. Боги прислали ко мне стаю волков… Я приготовился уж, что меня растерзают: самому большому, матерому волку я подставлял горло. Но тот вильнул хвостом и отошел. Стая легла рядом со мной в снег. Они как будто приняли меня в стаю и оплакивали вместе со мной мое горе… О, волки хорошо чуют людское горе! Ты не поверишь, лучше человека волки могут сострадать!.. Вот тогда я впервые назвался Волком. Я поднялся из снега и пошел к боярину. Я уже знал, как поступить с ним. Серые братья меня научили, — тут Волк засмеялся, а Глеб заметил, что он смахнул с ресницы слезу. — Я загрыз боярина в его постели на глазах у его жены. И ушел гулять по свету. И всем теперь доволен…
Сказав это, Волк скрипнул зубами.
Глеб молчал, он знал: сейчас не время ему говорить.
А Волк спросил:
— У тебя есть нора?
— У меня есть нора. И даже не одна, — Глеб остановился. — Сам знаешь, когда на тебя устраивают охоты, под одним кустом не отсидишься.
— У тебя, быть может, есть и волчица?
Глеб сейчас вспомнил про Анну, именно про нее, хотя у него было в деревнях много других женщин.
Он так ответил Волку:
— Тому, кто гоним, нельзя к чему-то привязываться — будь то дом, или друг, или ребенок. Так же и с женщиной: или не иметь ни одной, или иметь многих.
