Нет, конечно, он не прав. Цифры безгласны и мертвы.
Что такое сама по себе “температура плюс сорок градусов по Цельсию”, скажем? Пустой звук. Лишь ощущения человека оживляют ее. Сухость губ, рубашка, прилипшая к телу, горячая кровь, стучащая в сердце, и многое, многое другое связывается тогда с ней.
Меркурий еще не коснулся души человека, так-то вот. Автоматы открыли его для разума. Но только люди откроют его для чувств. Нельзя любить, ненавидеть абстракцию. Нельзя жить в мире графиков и физических величин, если он не обжит сердцем. Нельзя расселить ум и чувство по разным квартирам - человеку станет плохо, сквозь душу пройде? трещина.
Что-то останется в прошлом среди идиллии лесов и пашен, а что-то уйдет в будущее, поселится на голой пустыне фактов.
Им обживать Меркурий. Им открывать его для человека.
То, как они это сделают, - от этого зависит, станет ли человечество богаче. Богаче красками, волнением, пониманием природы и себя в природе. Мир должен стать щедрее, гармоничней, яснее после их полета.
– Капитан, вездеход подготовлен.
Бааде и Полынов приближались к нему, и странно было видеть, как их нога, погружаясь в тень, исчезают там, словно обрубленные, и люди в блестящих скафандрах повисают над пустотой. Бааде и Полынов уже миновали тень. Теперь солнце оказалось за их спиной, и они мгновенно превратились в бесплотные силуэты.
– Зайдите сбоку, - попросил Шумерин, - неприятно разговаривать с дырками в небе.
Они засмеялись. Они никак не могли привыкнуть к дикой светотени, уродующей любой предмет. Правда, если вглядываться, скраденные очертания затем вновь проступали из мрака зеленоватыми пятнами. Но это если вглядываться.
– Так в путь, капитан? - спросил Бааде, поворачиваясь боком. - Двигаться, наблюдать, хорошо-то как!
– Сначала отдых и сон, - остановил его Полынов.
Бааде посмотрел на психолога осуждающе.
– Слово врача - закон, - развел руками Шумерин.
Бааде заворчал, Шумерин повернулся к ракете, давая понять, что спор излишен.
Тут-то Шумерин и увидел это.
Оно надвигалось из темного полушария Меркурия бесшумно и быстро. Серая полоска чего-то.
Условный рефлекс опасности сработал тотчас.
– Берегитесь! - предостерегающе закричал Шумерин.
В полоске не было ничего угрожающего, кроме того, что она приближалась и была неизвестно чем.
– К кораблю! - Шумерин зачем-то топнул ногой.
И они побежали, но нехотя, то и дело оборачиваясь, ибо осе еще не могли принять опасность всерьез.
Переход от невозмутимого спокойствия к тревоге и к бегству был так стремителен, а перемена настолько неправдоподобна, что разум упорно отказывался в нее поверить.
