Они ехали по узким пустынным улицам и переулкам.
Водитель сказал:
— Все туда рвутся. Зачем вам встречаться с ним?
— Я очень любопытен, — ответил Вирга.
— Вас туда не пустят.
— Почему?
— Он никого не принимает.
— А вы многих туда возили? — поинтересовался Вирга.
— И туда, и обратно, когда их оттуда заворачивали. И вас завернут. И вас обратно повезу.
— Возможно.
Водитель фыркнул:
— Какое там «возможно»! Вы американец? Журналист?
— Американец. Но не журналист.
— Тогда зачем вы хотите с ним встретиться?
— Я доктор теологии, — ответил Вирга. — И очень о нем наслышан.
— Он, — повторил водитель, — никого не принимает.
Вирга решил, что спорить бессмысленно. Ему бросился в глаза лозунг, намалеванный белой краской на стене пустующего здания. Арабские буквы призывали: «Убивайте евреев!»
По лабиринту нищих хибарок они выехали на окраину и оказались в старой части города, где змеились каменные стены, а разбитые мостовые были вымощены грубым камнем. За приземистыми домами с плоскими крышами, внутри высоких стен, Вирга увидел внушительное сооружение с отмеченными печатью времени башнями. Подъехав ближе, он увидел множество легковых машин и фургонов и целую ораву репортеров с камерами и микрофонами. Под стенами резиденции слонялись или сидели на земле, прижавшись лбом к камню, люди в самых разных одеждах. Подъездная дорога исчезала за запертыми железными воротами особняка. Их, заметил Вирга, охраняли два бедуина в белых дишдашах , с автоматами.
Таксист остановил машину под стеной и не оборачиваясь сказал:
— Счетчик я не выключаю.
Вирга пренебрежительно посмотрел на него и прошел те пятнадцать ярдов, что отделяли его от основной толпы журналистов, сгрудившихся у решетчатых ворот. За ними он снова увидел здание с башнями и мгновенно проникся ощущением богатства и величия. Подъездная дорога за воротами продолжалась, огибала с двух сторон островок аккуратно подстриженных кустов и упиралась в широкую каменную лестницу, которая вела к тяжелой двери под балдахином. Само здание было не столько широким, сколько высоким, устремленным вверх. Башни (где в окнах, заметил Вирга, почти не осталось целых стекол) казались совершенно необитаемыми. Особняк стоял на зеленой, безукоризненно ровной лужайке с маленьким прудом. За ухоженным кустарником просвечивал металлический ангар. Над асфальтом струились волны горячего воздуха.
Виргу кто-то толкнул. Кто-то уронил камеру на камни, и объектив разлетелся вдребезги. Послышались крики, ругань, и Вирга неожиданно для себя вдруг очутился посреди группы журналистов, среди которых, как ему показалось, не было ни одного американца. Кто-то закричал что-то по-французски бедуинам у ворот, и Вирга с тревогой, граничившей с паникой, увидел, что один из охранников хладнокровно,
